Ланден стал разрезать ростбиф, но нож со звоном упал на тарелку. Все разговоры прекратились. Три головы повернулись в его сторону.

– Скарсдейл, вы чересчур молчаливы. Как вы находите Лондон теперь, по возвращении?

– Точно таким, каким его оставлял. – Он старался смягчить свой угрюмый тон, хотя выражение его лица по-прежнему оставалось мрачным: – Город, полный пользующихся дурной репутацией джентльменов, которые стремятся удовлетворить только свои желания, вместо того, чтобы служить добру.

Коллинз вытаращил глаза, но промолчал и обернулся к Мэтью, который, в свою очередь, пронзил Ландена многозначительным взглядом.

– Понимаю вашу горечь, если учитывать непростые обстоятельства гибели вашего брата. И все же кажется несправедливым видеть все высшее общество в черном свете. – Довольная физиономия Коллинза исключала всякую искренность его замечания. – Злые языки начинают распускать сплетни, когда правда так и не вышла на свет божий. Так или иначе, вы стали герцогом. Вам бы следовало наслаждаться преимуществами титула.

– Гибель брата – мое личное дело.

Больше он не собирался ничего говорить. Будь проклят Коллинз за то, что переступил все границы этикета своими бесчувственными высказываниями!

Краем глаза он заметил огорченный взгляд Амелии. Мэтью откашлялся и знаком велел лакею наполнить бокалы вином.

– Нет смысла возвращаться в прошлое, когда мы должны смотреть в будущее, – изливался Мэтью, поднимая бокал. – Теперь, когда ужин закончен, Амелия, возможно, согласится показать вам наш сад. В этом году прекрасно цветут пирамидальные орхидеи.

Джентльмены встали, и Ланден проводил Амелию свирепым взглядом. Ему совсем не нравилось, что Коллинз ведет ее в сад одну, без компаньонки.

– Разве Мари не должна их сопровождать?

– Что на тебя нашло? – рассердился Мэтью и бросился к нему, забыв о хромоте. – Я думал, что в этом деле ты мой союзник.

– Я никогда не обещал спокойно выносить невежество. Коллинз – отвратительный сноб, который, возможно, целые дни проводит в нерешительности, пытаясь точно определить, как лучше добиться собственных целей. Я просто не представляю, как сможет Амелия найти счастье с человеком его типа, – выпалил Ланден, но тут же глубоко вздохнул и понизил голос: – Не могут же все холостяки быть такими поверхностными людьми! Я бы на твоем месте постарался найти кого-то более достойного.

В душе снова шевельнулось непрошеное чувство, но он изо всех сил постарался не обратить внимания на неприятный укол.

– Титул Коллинза ничем не запятнан, и к тому же он богат. И хотя у него есть привычка высказываться, не выбирая слов, именно за нее он и выбран президентом Общества утонченных интеллектуалов. За все годы его президентства я не слышал о нем ни одного дурного слова. Он уравновесит безрассудность Амелии и ее склонность к авантюрам. Моя сестра нуждается в предсказуемости и установленном порядке.

Все это время Ланден смотрел в окно на сад, но, услышав заявление Мэтью, резко повернул голову:

– Неужели ты совсем не знаешь сестру? Амелия увянет и умрет, пойманная в сети рутины и установленного порядка. Ее мятежное поведение – следствие скуки.

«И страха».

Он едва успел прикусить язык, чтобы не произнести последних слов.

– Постарайся тщательнее выбирать ей жениха.

– Разумеется. Будь уверен.

Мэтью тоже подошел к окну.

– Нелегкая это задача – устроить жизнь моей сестры. Коллинз, по крайней мере, во многом соответствует составленному матушкой списку. Не вижу причины не одобрить этот союз.

– И что ты приобретаешь взамен? Я знаю тебя достаточно давно, чтобы разгадать твой план. Ты недаром устроил этот ужин. Верно? – допрашивал друга Ланден, скептически вскинув брови.

Мэтью потянулся к галстуку, словно узел был слишком тугим.

– Твои намеки постыдны! Ты полагаешь, что у меня есть личные мотивы! Я оскорблен.

– Вовсе нет, – усмехнулся Ланден. – Просто не принимай поспешных решений. Если настаиваешь на том, что Коллинз – самый подходящий жених для Амелии, дай ей время привыкнуть.

«И дай мне больше времени, чтобы выполнить список ее требований».

– Я думал, ты спешишь избавиться от этого города.

– Совершенно верно. Как только я завершу свои дела, я собираюсь уехать. Навсегда. С Лондоном связано слишком много воспоминаний, которые я хочу забыть. – Он помедлил, и горечь потери ясно прозвучала в его последних словах: – Ничто не сможет удержать меня здесь.

По какой-то причине он вспомнил поцелуй Амелии и в сотый раз задался вопросом, почему она это сделала. И почему он это позволил? Ха, позволил! Это называется самообманом! Он наслаждался каждым мгновением их поцелуя!

Выйти за Коллинза? Немыслимо. Он сделает все, чтобы выполнить каждое ее требование. Таким образом, если Мэтью действительно настоит на своем и выдаст сестру замуж за Коллинза, она всегда сможет пристрелить своего мужа, вскочить на коня и умчаться.

Он живо представил себе столь абсурдное зрелище и едва удержался от смешка. Но если она все-таки прикончит Коллинза, он укроет маленькую беженку в Бекфорд-Холле.

В открытые двери террасы донеслись обрывки разговора, и мужчины замолчали. Амелия выглядела ничуть не хуже, чем до прогулки, хотя плотоядная ухмылка Коллинза заставляла предположить, что у него на уме были отнюдь не пирамидальные орхидеи.

Часы пробили девять, напомнив Ландену о поздней встрече, что вытеснило из его головы все другие соображения. Он вежливо распрощался. Лучше побыстрее поговорить с предполагаемым шантажистом, и тогда он сможет сосредоточиться на решении остальных проблем.

Как было указано в записке, Ланден прибыл на Роттен-Роу без опоздания. Открыл стеклянное окно и стал ждать. Опасное это дело – встреча среди ночи, если не знаешь, кто на эту встречу придет, но он не волновался за свою безопасность. Многие годы он жалел, что не погиб вместо брата. Какая разница, если к утру он будет мертв? Некому будет скорбеть по нему. Некому отомстить. Его счета оплачены, слугам выдано жалованье, поэтому он легко сможет исчезнуть из этого мира.

Время тянулось бесконечно, и в душу неприятной тенью закралось сожаление. Понимая, что тяжкий груз отчаяния рано или поздно сокрушит его душу, Ланден представлял Амелию, ее искрящиеся смехом зеленые глаза. Но видение то и дело исчезало. Вместо него из самого мрачного уголка сознания всплывала ночь гибели брата. Он ясно видел труп Дугласа в лунном свете. Этот кошмар посещал его часто.

Личная жизнь брата была табу. У Ландена не было прав лезть туда, куда Дуглас предпочел его не пускать. Реакция брата была ожидаемой, хотя вряд ли необходимой. Но допусти его Дуглас в свою жизнь, принял бы он все обстоятельства? Теперь Ланден в этом сомневался. Одно точно: если бы между ними состоялась беседа, если бы не было рискованной ночной погони верхом, его брат по-прежнему был бы жив. А погоню затеял Ланден, и пусть он не желал гибели брата, но вина лежит на нем.