– Думаю, мы можем пойти в один из баров. Только они сейчас открыты.

Я хмыкаю.

– Я несовершеннолетняя, причем даже в Англии. И ты тоже.

Энтони убирает руку с моего плеча, чтобы дотянуться до внутреннего кармана. Он вынимает удостоверение личности и показывает его мне. Фотография явно совсем недавняя, но документы вроде как выпущены два года назад, и, если верить им, Энтони двадцать три, почти двадцать четыре года.

Я впечатлена.

– Хорошая подделка, намного лучше, чем те, что я видела у ребят в «Священном сердце».

– У меня есть связи. – Это единственное объяснение, которое я слышу от Энтони.

– Ну, рада за тебя. А у меня есть только мой паспорт, и в нем моя реальная дата рождения.

– В месте, о котором я думаю, не проверяют документы у горячих девушек. – Энтони убирает удостоверение обратно в карман.

И я отчетливо понимаю, как мне не хватает его объятий.

– Мы, конечно, можем пойти в бар, – соглашаюсь я. – Но сомневаюсь, что алкоголь для меня сейчас – лучший выход. Не после… – Я замолкаю, потому что я, черт возьми, не должна упоминать Того-Кого-Не-Существует.

– Понимаю. – Энтони встает и отряхивает снег со своих плеч. – Я просто хочу найти место, где будет тепло. Мы можем выпить по стаканчику, а затем уйти. – Он протягивает мне руку.

Я перехватываю Мистейк другой рукой, потому что я ни за что не протяну Энтони ладонь, которой только что вытирала нос.

– И куда мы идем?

– В мой любимый дайв-бар.

6. Проживите двадцать четыре часа, ни разу не упомянув своего бывшего

(ну, вроде того)

21:35

Бо́льшая часть Адской кухни могла бы претендовать на ребрендинг, но улочки за автовокзалом Порт-Ауторити по-прежнему достойны своего названия. Поэтому, пока мы шагаем по Сороковой улице, я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не обнять Шарлотту за плечи и не притянуть к себе. Она не Майя, она не моя подруга, она никто…

Ну, последнее конечно же неправда. Шарлотта не никто. Я не знаю, кто она для меня, но точно не «никто». И так приятно ощущать близость с человеком, который хочет быть рядом. Я уже не помню, когда последний раз чувствовал нечто подобное с Майей.

– Ты вроде сказал, что это дайв-бар, – говорит Шарлотта, когда перед нами появляется неоновая синяя табличка с названием «Айс-бар». – Но может, стоит сделать что-то с нашей собакой?

– Да, наверное, лучше не показывать, что у нас с собой щенок, – соглашаюсь я, наблюдая за тем, как Шарлотта пытается засунуть извивающуюся и сопротивляющуюся Мистейк к себе в сумку.

Судя по тому, что девчонка избегает моего взгляда после того, как ей это все-таки удается, Шарлотта тоже осознала, что назвала Мистейк «нашей» собакой. Но если мы начнем обсуждать это, нам станет еще более неловко, поэтому я предусмотрительно замолкаю.

Как я и предсказывал, моего удостоверения личности и внешнего вида Шарлотты достаточно, чтобы мы без каких-либо проблем прошмыгнули мимо вышибалы на входе. Который, к слову, гораздо больше внимания уделяет своей переписке в телефоне, нежели работе. Я не могу сдержаться и бросаю взгляд на то, что пишет вышибала. Я замечаю как минимум два «извини» и одно «я облажался, и мне теперь придется жить с этим».

По крайней мере, некоторые люди хотя бы раскаиваются в том, что изменили своим партнерам.

Не знаю, может, это не самое удачное место для кануна Рождества, но сегодня вечером «Айс-бар» являет собой угнетающее зрелище. Долговязый парень – как мне кажется, слегка за тридцать – сидит в классической позе «локти на барной стойке» со стаканом виски перед собой. Такого я не ожидал увидеть в реальной жизни. Женщина за сорок (она похожа на гота, но, может, все дело в освещении? – сидит в кабинке, уставившись на два бокала перед собой. Один из них наполовину полон, другой совершенно пуст, как будто тот, кто был с ней раньше, осушил его до дна, прежде чем поспешно покинуть заведение. Жестоко!

В соседней будке, просматривая фотографии на своем телефоне, расположился какой-то парень-качок. На каждом снимке он задерживается буквально на секунду, а затем перелистывает на следующий. Прямо за ним парень и девушка за двадцать – одна из тех до неприличия идеальных парочек, в которой оба партнера настолько красивы, что в итоге они начинают походить на брата и сестру, – сидят друг напротив друга, едва касаясь руками и глядя в разные стороны. Они, определенно, расстаются.

Бинг Кросби[40] заканчивает петь о том, что Рождество нужно проводить дома, но, похоже, для всех в этом баре это не вариант. Шарлотта не может вернуться домой, а все остальные, включая меня, скорее всего, избегают этого.

– Что-то я сомневаюсь в том, что это место поднимет нам настроение, – бормочет Шарлотта.

Я пожимаю плечами:

– Ну, мы хотя бы можем успокоить себя тем, что справляемся с проблемами лучше, чем большинство местных посетителей.

Девушка пожимает плечами, бормоча что-то вроде «может и так», и я предлагаю быстренько сбегать в туалет и переодеться. Если здесь будет так же тухло, когда мы вернемся, то мы просто уйдем.

Шарлотта соглашается, когда Бинг Кросби сменяется Джорджем Майклом и его «Прошлым Рождеством»[41] – песней, которая напоминает мне собственное Рождество. Разница лишь в том, что Майя не вернула мне мое сердце – на следующий день, – а решила выяснить, как далеко сможет его забросить.

Я встречаюсь с Шарлоттой глазами и по ее ухмылке – отчасти задумчивой, отчасти веселой – могу сказать, что она тоже думает о чем-то подобном.

Последнее слово я пытаюсь заглушить собственным голосом:

– Встретимся здесь?

Мы отправляемся в туалет, кажущийся очень приличным для бара, который выглядит так, словно пережил ядерную войну. Когда я впервые оказался здесь – мы с моим университетским приятелем Томом решили опробовать наши новые фальшивые удостоверения личности в начале семестра, и к своему первому походу в туалет я успел выпить несколько стаканов пива, – я испугался: подумал, что случайно зашел или в женский туалет (он, как правило, чище и аккуратнее), или вообще в другой бар. Том уже начал беспокоиться, потому что я не выходил оттуда по меньшей мере пять минут.