Нам выдали бронежилеты с рукавами по локоть и бронештаны длиной почти до ступни из многих, до нескольких десятков, и тончайших слоев гибкого пластика. Они хорошо защищали от маленьких осколков, огня. Шлем с наушниками и микрофоном походил на мотоциклетный с прозрачным щитком спереди, в верхней части которого был экран. Там была карта поля боя с местоположением бойцов подразделения и информацией с беспилотника-разведчика. Я с трудом привык одновременно контролировать экран и окружающую местность, отдавая предпочтение второму процессу. Переговорное устройство позволяло общаться с командиром и членами отряда на дистанции в несколько километров, если не было искусственных помех. Как нам сказали, на поле боя мешать нам будут постоянно, поэтому надо уметь обходиться без подсказок, самостоятельно принимать решения, что мне нравилось больше.

Номенклатура и размеры беспилотников тоже сильно изменились. В первую очередь они делились на воздушные, наземные и водные (подводные). Затем на многоразовые и камикадзе. Первые были разведчиками, снабженцами, эвакуаторами, охранниками, наводчиками, постановщиками или подавителями помех, минерами или саперами, стрелками из разного оружия по разным видам целей, истребителями, бомбардировщиками и матками для всех предыдущих. Могли действовать роями, обнаруживая и поражая цели без участия оператора. Запустил и забыл. Потом дрон-наблюдатель сообщит, сколько и какие цели были поражены и какая награда за это полагается. В зависимости от выполняемых задач размер дронов колебался от пары сантиметров до нескольких метров. Даже мне, имевшему дело с беспилотниками в предыдущую эпоху, было непросто разобраться в этом многообразии, а моим сослуживцам, не страдавшим от излишков интеллекта, и вовсе было не под силу. Впрочем, нас ими и не грузили сильно, кроме пяти человек, вызвавшихся учиться на оператора. Остальные должны были понимать, что показывает экран в шлеме, читать карту, различать угрозы и четко выполнять приказы командира.

Теоретические занятия проходили в учебном кабинете. У каждого солдата отдельное место с передней и боковыми стенками, чтобы никто и ничто не отвлекало. Надеваешь наушники и смотришь на экран. Можешь остановить, вернуться назад и посмотреть еще раз. Подозреваю, что, кроме меня, никто так не делал. Зато многие засыпали, если перед этим были занятия на открытом воздухе и с большими физическими нагрузками. Гоняли нас отменно, чтобы приобрели спортивную форму. Время от времени раздавались истошные вопли и мат-перемат, которые пробивались даже через наушники. Это дежурный наблюдатель подавал заснувшему сигнал побудки. Я не сподобился, но сослуживцы жаловались, что напоминало пробитие острыми штырями обеих барабанных перепонок и того, что между ними. Судя по крикам, там таки что-то было, потому что в вакууме звук не распространяется. В конце лекции надо ответить на вопросы и набрать определенное, небольшое, количество баллов. Если не смог, будешь смотреть еще раз в свободное время. Были индивидуумы, которые сдавали только с третьей и даже четвертой попытки. Как ни странно, их не отчисляли. Солдат должен быть в меру тупым, чтобы не выделялся на фоне офицеров.

32

Поскольку у меня был самый высокий, причем со значительным отрывом, средний балл по всем предметам, еще во время учебы был назначен на должность командира отделения — комода, как называли подчиненные. Их было девять. Все со сложной судьбой и разными желаниями, среди которых преобладало получение неопасного ранения в первом же бою и комиссование по состоянию здоровья с получением пожизненной военной пенсии. Надеюсь, кому-нибудь повезет.

После учебки мое отделение переправили скоростным пассажирским поездом в город Усть-Ордынский Иркутской области и вместе с еще одним раскидали по трем взводам третьей роты второго мотострелкового батальона Тридцать девятой отдельной гвардейской мотострелковой бригады. В боях в районе города Саянск она понесла значительные потери и была выведена на пополнение. Я опять стал рядовым, поскольку нет достоверных данных о наличии боевого опыта, а на слово на войне не верят.

Жили мы в пустующих квартирах — хозяева уехали подальше от войны — обычного жилого дома по пять человек в студиях или больше в многокомнатных. Спали по одному-два на кровати или диване, если были, а остальные на полу. Оставшиеся горожане защищали нас от бомб и ракет. По жилым домам пока не бьют обе воюющие стороны. В моей пятерке трое были ветеранами, поэтому бухали с утра до вечера в другой квартире на нашем этаже, благо спиртного в магазинах много. Несмотря на войну, грузовые поезда перевозили без препятствий товары народного потребления через линию фронта в обе стороны. Гражданское население не должно было страдать. И те, и другие считали, что эти люди поддерживают именно их, а по своим бить нельзя, иначе сразу станешь чужим. В общем, они были правы. Активны всего процентов пять населения. Остальным плевать, кто будет у власти и какому богу по какому обряду молиться. Я видел, как миллионы коммунистов за пару лет переобулись в христиан и начали ходить в церкви, мечети, костелы, дацаны, синагоги с той же регулярностью, с какой раньше сидели на партийных собраниях. Подстраиваться легче и безопаснее, чем завоевывать какие бы то ни было права. Их голоса вместе со страной достанутся победителю.

Командиром третьего взвода, в который я попал, был лейтенант Монгуш, наполовину тувинец, наполовину русский, невысокого роста, плотный, с круглым лицом. Он окончил в прошлом году Новосибирское общевойсковое военное училище. Под Саянском прошел боевое крещение, поэтому считал себя матерым воякой.

— За что сидел? — поинтересовался он, пригласив меня в квартиру-студию на втором этаже, которую занимал один.

— Надавал по рогам одному барану, который приставал к моей девушке, — проинформировал я.

— Это правильная статья, — сделал он вывод, — но сослуживцев бить не надо. Придержи злость для врагов. Если будут непонятки с кем-то или кто-то будет нарушать закон, доложи мне, я приму меры.

Так понимаю, меня вербуют в стукачи. В этом регионе сильно влияние Китая, его культуры, а в китайской армии в каждом подразделении имелся штатный стукач, и все знали, кто это. В российской армии эта должность внештатная и тайная, иначе получит пулю в спину в первом же бою.

— Обязательно, — произнес я на полном серьезе.

— Если проявишь себя в бою и вообще, опять станешь комодом, — простимулировал меня командир взвода.

— Постараюсь, — пообещал я.

Пусть думает, что я на его стороне. Пока разберется, что динамлю, глядишь, и контракт закончится. Осталось всего одиннадцать месяцев.

Когда вернулся в свою квартиру, там были все три ветерана, уже поддатые.

— У взводного был? — спросил один из них, рядовой Андрей Мухраев, бурят с большой