чтобы и ему, и остальным было неповадно провоцировать меня. Теперь будет вскрытие, и патологоанатом придет к выводу, что Слизень умер от удушья, вызванного ядовитым спиртом цикутоксином, который является врагом гамма-аминомасляной кислоты, важнейшего нейромедиатора.

У заключенных случилось что-то типа праздника. Не одному мне надоела эта погань. На следующий день в камерах, в которых жили «жертвы» покойного, а таких оказалось с полсотни, провели тщательнейший шмон с использованием ультрафиолетовой лампы, ионно-дрейфового детекторов и газосигнализатора. Каждого подозреваемого обследовали с особой тщательностью. Меня особенно и, как позже понял, результативно. У двоих нашли следы наркотиков. С нами тремя и начали разбираться усиленно.

Оперуполномоченный Пикмунов — худощавый верткий капитан –начал издалека:

— Вы учитесь на отделении органической химии и должны знать о ядовитых веществах.

— Проходили на третьем курсе. Сдал зачет и сразу забыл. Вы, уверен, тоже изучали яды, и черта с два назовете хоть одну формулу. Если бы даже запомнил, для изготовления нужна лаборатория и редкие ингредиенты. Я будущий инженер, а не волшебник, — возразил ему.

— Да, пришлось освежить информацию о ядах, когда получил это дело, — согласился он. — Как и вы это сделали три недели назад, уделив особое внимание вёху ядовитому, он же цикута.

Тотальный надзор рулит.

— Это запрещено? — задал я вопрос.

— Нет, у нас свободная страна. Каждый может интересоваться, чем угодно, а вот использовать — нет. Следы этого вещества нашли на вашей одежде и других предметах в камере, — сообщил капитан Пикмунов.

Я понял, что пора звать адвоката.

Встретился с ним в специальном помещении без окон, но уверен, что прослушка все-таки есть. Скорее всего, микрофон спрятан в источнике рассеянного света, который делал эпилированное лицо адвоката Шоломона неестественно бледным, как и мое, наверное.

— Я был уверен, что мы встретимся не только по поводу УДО, — иронично начал он.

— Да, я плохо вписываюсь в современное общество, — согласился с ним и поинтересовался: — Что у них есть на меня?

— Просмотры информации о ядах и их изготовлении, в том числе цикутоксина из корневищ растения, от которого умерла жертва; следы этого вещества на одежде и в тумбочке; показания заключенного Пянзи, который видел, как вы во время получения еды в столовой вкинули что-то в тарелку жертвы в день ее смерти, — перечислил адвокат Шоломон и сделал вывод: — Этого хватит на сто пятую, часть первую — от шести до пятнадцати лет. Попробую переквалифицировать на сто девятую «Причинение смерти по неосторожности». Хотели наказать, но не убить. Это два года. Предупреждаю сразу, шансов мало.

Пянзи — это тот урод, который ссорился со Слизнем в очереди. Наверное, ему пообещали снятие замечаний, что даст право на УДО. Лошарику оно не светило, поэтому, наверное, и не сдал меня. Зеки в эту эпоху стали дешевыми. Впрочем, они и раньше были по большей части беспринципными подонками.

— Что посоветуете? — спросил я.

— Сделку со следствием по сто девятой. Попрошу год, но, скорее всего, дадут все два в обмен на отказ от сто пятой, — ответил он.

Дали год и девять месяцев и перевели, как особо опасного, в блок со строгим режимом, где сидел в отдельной камере с круглосуточным видеонаблюдением, чувствуя себя участником шоу «За стеклом». Кстати, сейчас многие экстравагантные люди, по большей части красивые девушки, устанавливают в своем жилье видеокамеры и живут нараспашку, заодно зарабатывая на рекламе.

28

Войны никто не хотел, поэтому она и случилась. Каждая сторона была уверена, что другая не хочет сильнее, а значит, сдастся, и шаг за шагом обостряла ситуацию, пока не пролилась кровь. Дальше начались неуправляемые процессы.

Сорок лет мирной, сытой жизни отрицательно сказались на России. Когда всё хорошо, мы расслабляемся и разлагаемся, покрываясь мхом, а беда заставляет нас встряхнуться, стать лучше, двинуться вперед. Вот и сейчас закончился очередной застой. Пассионарным восточным окраинам империи надоел махровый бюрократизм столицы. Несмотря на компьютеризацию, цифровизацию и прочие достижения науки и техники, чиновников развелось столько, что куда ни плюнь, попадешь в парочку. Большая часть их обосновалась в столице государства. Зажравшихся и обнаглевших москвичей и так не любят в провинции, а тут еще подключился религиозный вопрос. Мессианство набирало обороты, стремительно выдавливая старые религии. Храмы всех конфессий пустели, доходы падали, тысячи священнослужителей оказывались никому не нужны. Народ это горластый, назойливый. Не выдержав открытой, честной, конкурентной борьбы, они потребовали подключить административный ресурс. Правительство начало выделять средства из бюджета на их содержание, поддерживать информационно, что по большей части сводилось к поливанию грязью мессианства и в итоге увеличивало его ряды. Русские всегда за гонимых. Затем попробовали вернуть старые религии в школы, сделать обязательным предметом. Последнее и стало детонатором. На Дальнем Востоке начались митинги, постепенно переросшие в активное сопротивление. Священнослужителей не пускали в школы, настырных били. По каждому такому случаю в западной части страны поднимался вой, пострадавших объявляли мучениками за веру. Виновных арестовывали, благодаря чему они тоже превращались в мучеников за веру, но для восточной части страны. Области и края начали объявлять о суверенитете и выходе из-под власти правительства России. Им пригрозили отменой субсидий. В ответ мятежные регионы перестали перечислять налоги в Москву — и вдруг выяснилось, кто кого кормит. Оставшись без денег, в столице приняли решение перейти к наведению конституционного порядка жесткими мерами. Конституция всегда на стороне тех, кто живет за чужой счет. Дальше был ввод войск в города мятежных регионов для наведения порядка и переход подразделений на сторону восставших. По большей части служили на Дальнем Востоке местные жители, которые поддерживали мессианство или, что чаще, не поддерживали московское правительство. Воевать со своими родственниками они не захотели. После чего началась Вторая гражданская война.

У меня были свои проблемы, поэтому происходящее в стране не сильно интересовало. Начало конфликта казалось мне борьбой жабы и гадюки. Чем больше мошенников погибнет с обеих сторон, тем лучше. Чего не скажешь об остальных посидельцах. Исправительная колония бурлила. Зеки и охрана в едином порыве осуждали московское правительство и поддерживали мятежников.

Я заметил, что человек по мере взросления расширяет круг «своих». Сперва это члены семьи, а потом улицы — района — города — области — страны — планеты. Впрочем, до космических войн пока не докатились, поэтому останавливаются на стране. Одновременно идет движение по вертикали: одноклассники, однокурсники, коллеги, собратья по хобби, единоверцы… При значительном росте второго происходит сужение по горизонтали, что и случилось сейчас. К востоку от Уральских гор «своими»