— Бушида Дмитрий, — сказал я.

Полковник пробежал пальцами по электронной клавиатуре, посмотрел на появившееся, наверное, на экране дело Лошарика и произнес весело:

— На мошенника совсем не похож! Значит, хороший снабженец получится!

Я изобразил улыбку. Командиры любят подчиненных-дебилов, правильно оценивающих их тупые шутки.

30

Перед отправкой в армию мне разрешили досрочное свидание с Зуюк. У нее уже приличное пузо. Рассказал о своем решении и объяснил, почему принял его. Не скажу, что обрадовалась, но и не ревела.

— Теперь увидимся не скоро. На всякий случай я составил и заверил завещание на тебя и ребенка. Там все расписано, ничего не меняй, акции не продавай, иначе останешься без денег, — сообщил я.

У Зуюк поразительная способность раздавать деньги всяким проходимцам.

— Ничего не случится, — с надеждой произнесла она.

Со мной уж точно, а вот для нее и всех остальных могу исчезнуть бесследно. Впрочем, у меня появилось подозрение, что нынешняя эпоха может стать финальной, если нельзя в прошлое, а в будущее не хочу. Представляю, какой там будет контроль: все ходят строем и говорят одно и то же. Советский концлагерь покажется детским садом.

— Как назовем сына? — поменяла Зуюк тему разговора.

— Как хочешь, — ответил я и добавил шутливо: — Особенно, если родится дочь.

— Нет, будет мальчик, — уверенно заявила она. — Меня тошнит так же, как маму, когда была беременна моими братьями.

— Ты не проверялась? — поинтересовался я.

— Нет, — призналась она. — Зачем⁈ Мне без разницы, кто родится. Важно, что от тебя.

Умеет Зуюк повышать мою самооценку.

На следующее утро она улетела в Виахту, а я вместе с полусотней новоиспеченных контрактников был перевезен в город Анива, возле которого располагались казармы Тридцать девятой отдельной гвардейской мотострелковой бригады. Нас выгрузили на плацу перед двухэтажным зданием штаба. Автобус с тюремной охраной убыл. Я осмотрелся. Если откинуть архитектурные отличия, мне показалось, что вернулся на военную базу «Форт Карсон». Младший сержант с корейскими корнями, принявший нас, приказал построиться в две шеренги вдоль белой линии, которых на плацу было много, на любой вид построения, наверное. По бокам от нас на расстоянии метров двадцать разместились два рядовых с оружием наготове. Так мы и стояли минут пятнадцать, обдуваемые сырым холодным ветром, дующим с Охотского моря. Наверное, это был ветер перемен.

— Домбаец, чего мы трясемся на дубаке⁈ Заводи в хату! — крикнул кто-то из зеков.

Домбайцами на Сахалине называют корейцев. Происхождение слова неизвестно, но точно не имеет никакого отношения к кавказскому горнолыжному курорту Домбай.

— Разговорчики в строю! — огрызнулся младший сержант. — Тут вам не там! Управу быстро найдем!

Еще минут через пять из здания штаба вышел полноватый невысокий прапорщик в сопровождении старшего сержанта.

Младший сержант рявкнул:

— Равняйсь! Смирно! — и, отдавая честь, строевым шагом вышел навстречу старшему по званию, доложил: — Товарищ прапорщик, группа заключенных, подписавших контракт, прибыла в расположение части.

— Здравствуйте, товарищи бойцы! — поприветствовал нас прапорщик.

— Здорова! — раздался в ответ одинокий голос.

Прапорщик подождал немного, не услышал, что ждал, произнес многообещающе:

— Не таких учили.

После чего провел перекличку и приказал старшему сержанту:

— Веди их на вещевой склад, а потом в казарму.

У того хватило ума не потребовать, чтобы мы шагали в ногу. Идем более-менее строем — и хватит. Мы в штатском, спроса с нас никакого.

На складе очень быстро нам выдали пакеты с формой и обувью. На каждом написаны фамилия, инициалы и личный номер. Одежда и обувь сидели, как влитые. Данные на каждого есть не только в магазинах, но и у министерства обороны. Заодно выдали серый пластиковый жетон на пластиковой цепочке с номером и группой крови на обеих сторонах и закачанным внутрь на малюсенькую флэшку личным делом. Мы переоделись, взамен положив в пакеты гражданское, которые сдали на склад. Получим при увольнении, кто доживет. В противном случае пакеты отправят родственникам покойного.

В соседнем складе нам выдали по матрацу, подушке, одеялу, два полотенца и комплекту постельного белья. С этим барахлом отправились в старую двухэтажную казарму, где на втором нас распределили по комнатам. Старший сержант зачитал первые десять фамилий и отправил в комнату один, вторую десятку — во вторую… Я оказался в пятой, причем неполной, всего восемь человек. Кровати стояли у боковых стен, по пять у каждой. Я выбрал у окна справа, потому что вход был напротив левого ряда. Вскоре к нам заглянул младший сержант и на ближней кровати показал, как она должна быть застелена.

— Приду минут через пять. У кого будет застелена неправильно, заставлю переделывать, пока не научится, — предупредил он.

Зашел таки и скинул с двух кроватей матрацы:

— Заново!

Оба бывших зека, засопев сердито, застелили по второму разу, теперь уже правильно. Глядя на них, я подумал, что в армии ничего не изменилось со времен римских легионов, разве что форму выдают нужного размера и с метками, не надо самому перешивать и маркировать.

Когда младший сержант вышел, я предупредил соседей по комнате:

— Значит так, пацаны. Сейчас нас будут ломать через коллектив. Если у кого-то что-то не получается, переделывать будут все, пока он не выполнит, как надо. Выпендриваться не советую. Не можешь — спроси, научим, не хочешь — заставим, и бить будем больно.

31

За то время, что я отсутствовал, оружие, особенно ручное, и броня изменились сильно. Первое стало, за редким исключением, кинетическим. Использовали довольно оригинальный вариант рельсотрона, о котором я читал в предыдущую эпоху. Маленькая пуля летела с такой скоростью, что пробивала насквозь легкобронированную технику на дистанции двести метров. Менять теперь приходилось не магазины с маленькими пульками без гильз, которых хватало на полторы сотни выстрелов, а аккумуляторы, расположенные под стволом, емкость которых почти в три раза меньше. Практически нет отдачи, вспышки и шума при дозвуковой скорости. Откуда прилетела пуля, догадываешься только по траектории. Новый лазерный прицел с автоподстройкой позволял бить без промаха на дистанцию до ста двадцати метров. Едва овладев навыками стрельбы, все становились снайперами. На большей дистанции надо было самому вычислять и вводить поправку, поэтому число метких стрелков резко сокращалось. Так что на стрельбище мы бывали редко. Само собой, от таких пуль не спасала никакая броня, даже непробиваемая. Сила удара была так велика, что возникало внутреннее кровотечение, требующее немедленной хирургической