– Что, кабыздох, ничего постороннего не чуешь? – зыркая взглядом по темной стене изгороди, спросил собаку Андрей. – Или спокойная жизнь заставила забыть о несении службы? Как говорится, кормят и ладно.

Не спалось. Внезапно не знамо откуда появившееся чувство опасности и внутреннего дискомфорта вытащило Андрюху из теплой постели под темное ночное небо. Усевшись на задницу, Терех через темноту вглядывался в лик, чувствовал адреналин, будораживший кровь человека. Может быть, думал своей собачьей головой о том, чего это не спится гостю, когда под утро самый сладкий сон.

Ну, да, ты еще поучи меня уму-разуму. Поведай, как правильно жить меж аборигенами!

Ищенко привык доверять вещуну, не раз спасавшему жизнь. Не мог просто так взять и уснуть сегодняшней ночью. Ходил по двору, маялся как неприкаянный. Вот и видно, какие разные они с Веретенем по годам. Стало ясно, что не дорос еще тот до натурального волхва, малость не доучил его Людослав. Пацан! Кольчугу напялил, теперь вон спит в ней без задних ног, все нипочем. Небось и сон добрый снится.

– Гав! Гав! – отозвался Терех, в сторону ворот отвернув лобастую морду.

– Ну, чего там? – задал вопрос псу.

Ответ получил от караульного, пост которого был расположен на забороле, рядом со створом.

– Зарево со стороны села! – выкрикнул вой. – Видно, что здорово горит!

– Может, Кострому палят? – отозвался напарник.

– Я те дам Кострому! – озлился Андрей. – Поднимай по тревоге бойцов! Боярина буди!

– Ага!

– Бего-ом!

Вот оно. Началось! Скорым шагом двинулся вдоль забора. Проверял, не спят ли бойцы на постах после праздничного возлияния. На месте ли они и живы ли?

Усадьба пришла в движение. При свете факелов на подворье, бряцая оружием, выбегали бойцы, под брех Тереха, лишившегося остатков сонливости. Появившийся боярин, на ходу опоясывавшийся мечом, задал вопрос:

– Что случилось?

– Зарево в стороне Луканино, – ответил стоявший отдельно от всех Веретень. – На пожарище схоже. Ежели кто напал, смерды по-любому в усадьбу прибегут.

– Боярин Андрей где?

– На заднем дворе охорону проверяет.

На высоком крыльце появились обе хозяйки, встав наверху, оперевшись на перекладину перил, наблюдали за происходившим во дворе. За их спинами шмыгали челядь и дворня с какой-то поклажей в руках.

– Что думаешь делать, сын? – прорезался в шуме беготни голос Снежаны.

– Ждать! – за Военега ответил появившийся из-за угла терема Андрюха. – Пока ничего не ясно.

Это была ошибка. Его ошибка! Забылся в порыве происходившего, что не он командир. Скосил взгляд на хилое воинство. В строю стояли двенадцать человек. Курам на смех! Остальные, не догуляв, остались в селе. Что там сейчас с ними?

– Как это, не ясно? – взыграло ретивое в груди Военега.

Он боярин! Его люди!

– Ежели пожар – тушить поможем. Ежели напал кто – отбиться. Седлать лошадей!

– Боярин… – Ищенко попытался остепенить Военега.

– Седлать лошадей! В село идем!

Военег первым двинулся к конюшне. Его воины, обогнав боярина, раскрыв двери, выводили коней на двор.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул Андрей. – Заставь дурака богу молиться,… Чую, хреновая ночка будет. Веретень! Куда это салабон подевался? Веретень!

– Да здесь я! Чего?

– Не вздумай вместе с ретивым в деревню умотать. Здесь нужен.

– Знаю.

– Поднимайся в терем. Всех баб заведешь в покои боярыни Снежаны. С ними изнутри запрешься. Открывать только по моему голосу. Окликнет кто другой, уводи всех через подземный ход. Боярыня знает. Понял меня?

– Да. – Обижено засопел как паровоз.

– Давай, действуй!

– А ты как же?

– Не боись, со мной все путем будет! Если что, встретимся у пруда, у выхода из подземного лаза, – подмигнул другу.

Поднял взгляд на крыльцо. Даже в свете факелов выделялась бледность на лице главной хозяйки Луканино, тоже смотревшей на него.

– К соседям гонца с известием о нападении послать нужно. Может, помогут?

– Пустое! Язычники кругом нас.

Военегов отряд готов был сорваться с места в галоп, нестись в неизвестность ночи. Ищенко оглянулся.

– Не вмешивайся! – услышал спокойный, холодный, отрешенный голос боярыни. – Он делает, что должен делать вотчинный боярин. Там его смерды, которых он обязывался защитить. В Писании сказано: «Уповаю на бога, ибо верю в него. Возвеселится праведник, когда увидит отмщение, руки омоет свои в крови грешника. И скажет человек; "Если есть награда праведнику, значит, есть бог, творящий суд на земле"». Пусть будет, так как будет.

Повернувшись, боярыня вошла в терем, следом Веретень, расставив руки в стороны, заставил зайти внутрь женскую половину дворни.

* * *

Двое суток, ночуя в лесной чащобе у берега реки, они добирались к месту проведения контракта. Таились. Прошли как воры ночные. Они даны. Их хевдинг, умудренный сединами и десятками лет, проведенных в виках, старый Сигурд Меднолобый, привел в Гардарики восемь десятков воинов. В Новом Городе русов работы для хирда не сыскалось. Потом были другие города, не брезговали ничем, добывая пропитание и монету в самых глухих местах Руси. Дюжина воинов нашла свой конец в стране городов. Как живы до сих пор, даже непонятно! Наверное, Один своим единственным оком присматривает за дружиной. А месяц назад очутились в Ростове, на землях вятичей, народа скрытного и злопамятного. Если одно поселение тронуть, соседние просто затопчут викингов, уж очень много расплодилось их в бескрайних лесах. На удивление наниматель нашелся. И денег посулил, и навел, а еще пообещал, что за сожженную и разграбленную деревню и боярскую усадьбу никто не вступится, мол, чужаки осели на землю. Забрать можно все что пожелают, единственное, что нужно отдать, так это захваченную девку, да еще в целости и сохранности, чтоб не вздумали попортить. За это и деньги плачены.

Еще два дня наблюдали за трэлями, за самой усадьбой. Сигурд не торопился, хотел присмотреться получше, но вот случился в поселении праздник, грех было не рискнуть, и хевдинг рискнул. Поделив хирд на две половины, приказал Асбьёрну, старшему над второй частью воинства, под утро зажечь селение. Сам, с основным хирдом, сел в засаду у усадьбы. Хвала богам, умный у них предводитель! С таким вождем они вернутся домой богачами. Конечно, если живы останутся. Три десятка викингов из леса наблюдали за изгородью частокола. Все побывавшие в переделках, знавшие толк в ночных налетах. Война для каждого из них – это жизнь! Долгое пребывание дома – это мучение! Хирдманы видели караульных на стенах, неяркое свечение факелов внутри изгороди. Проклятый боярин на полстрелища очистил от деревьев и кустарника место у стен! Близко по-тихому не подберешься. Интересно, сколько воинов у славянина?