Из дождевой завесы выплыл огромный горб покосившегося «Урала» с кунгом. Правые колеса по самые оси зарылись в расколовшийся асфальт, скрывшись под грязной водой, заполнившей расщелину. Кабина встретила отряд развороченным нутром и выбитыми стеклами.

— Даже как-то обидно видеть старую добрую боевую технику в таком состоянии, — протянул прапорщик, ласково поглаживая проржавевший бок машины.

— Так оставайся внизу, если вместе с ней упокоиться хочешь, — откликнулся Вик, уже сидевший на крыше кабины. — Остальные — затаскивайте задницы сюда, иначе лично познакомитесь с гостями.

В этот момент бойцы впервые уловили звук, что заставлял охотника нервничать последние полчаса. Глухое шелестение, как от скатывающихся по склону камней, перемежающееся вязкими шлепками, пробивалось даже сквозь шум дождя. Звук не может быть тяжелым, но если бы парней попросили придумать эпитет, описывающий этот, ничего более подходящего они бы не подобрали. Шум был тяжелый, будто к ним приближалось что-то грузное, безмозглое. Не тратя больше времени, отряд вскарабкался на покореженный временем остов кабины. Вик же в свою очередь перебрался на крышу кунга.

Минуты тянулись, как фруктовый мармелад. Парни молчаливо вглядывались в струи дождя. Шум то приближался, казалось, зависая где-то за плечом, то вновь терялся среди стука капель, разбивающихся о металл, как прыгуны-самоубийцы.

— Может, пронесло? — нервно хохотнул Кирилл.

Глухо вжикнуло мачете охотника, и в следующее мгновение его лезвие плашмя прижалось к губам болтуна, заставляя того замолчать и задержать дыхание.

— Заткнись и смотри, — едва слышно прошептал Вик и, дождавшись, когда Скальд судорожно кивнет, убрал клинок от его лица.

Машина под их ногами слегка покачнулась. Чавкающий звук раздался особенно отчетливо, и на асфальте, наконец, показались гости. Огромные, похожие на перетянутые веревками колбаски, они источали мерзкий запах болота и мокрой земли. Лениво и в то же время довольно быстро они переползали дорогу. Сплетаясь друг с другом, слепо тыкались мордами в преградивший им путь «Урал». Некоторое время пытались забраться на него, но падали и отступали, будто обтекая препятствие.

— Понял, — проговорил охотник, с жадностью разглядывая жирные тела, то складывающиеся гармошкой, то вытягивающиеся едва не на полдороги. — Вот это стеб.

Он довольно громко засмеялся под обалделыми взглядами бойцов.

— Крыша поехала? — прошептал Кирилл, потирая губы.

— Почти, — хохотнул Вик и аккуратно развернулся к отряду. — Выдыхайте. Разговаривать можно. Они глухие. Только посидите пока на жопах смирно. Вибрацию металла они ощутить смогут.

— Так что это? — пробасил Ермолов, с омерзением глядя за край крыши. — Оно опасно?

— А не узнал, товарищ капитан? — едкость насмешки охотника, казалось, могла проесть кунг насквозь. — Это черви. Обычные дождевые черви-переростки. У них нет мозга — одни сплошные инстинкты. Потому я их и не почувствовал.

Вик склонился над краем крыши, грозя свалиться. Вытащил из кармана кусочек вяленого мяса и скинул вниз. Будто по команде, парочка червей ломанулась туда, где ударилась о землю приманка, и связалась в яростный клубок.

— Но все равно, думаю, стоит переждать, — протянул охотник, откидываясь на спину. — Черт его знает, чем там природа их наградила, кроме размеров.

Дождь закончился. Хмурые серые тучи лениво ползли по небу, скрывая в своих объятиях холодное весеннее солнце. Стало гораздо прохладней, и насквозь мокрая одежда продувалась поднявшимся ветром. Под влажными тесными объятиями ткани по коже строем маршировали полчища мурашек. А вот умытая природа сияла от счастья.

Это человеку дождь — промозглость и слякоть. А для деревьев, земли, неба — очищение, свобода. Журчащие ручейки смыли со старой, растрескавшейся от времени трассы остатки снега и подгнившие листья. Они напитали влагой просыпающиеся деревья, спрятавшиеся грибницы. Подлесок буквально кишел разнообразными гадами, радостно поющими гимн ранней весне. В еще голых ветках порхали разнообразные привычные и не очень пичуги: зарывались клювиками в перья, вычищая грязь и пыль, задорно трясли крыльями, перепрыгивая с лапки на лапку, как заправские танцоры. Эта природа, покалеченная, изъеденная Последней войной людей, все равно продолжала жить. И когда кости наших потомков рассыплются, когда города скроются под разнотравными лугами, шепчущимися лесами, когда последняя память о нас обернется прахом — она будет жить. Степенная, величественная, вечная.

Поток огромных червей под покосившимся «Уралом» постепенно сходил на нет. В нем уже не было той кишащей склизкой монолитности, что пару часов назад. По асфальту лениво ползли лишь отдельные особи.

— Сколько нам тут еще куковать? Я уже задницу отморозил, — простонал Кирилл, с усилием растирая плечи.

— Не ной, — буркнул Фрунзик, от нечего делать просматривающий дорогу впереди сквозь прицел снайперки. — Попробуй червей посчитать, расслабляет.

— Да? Ну, раз червяк, два червяк, три… — начал было Скальд и тут же вскинулся: — Да ты издеваешься!

— Прекратить балаган! — скомандовал Ермолов, поглядывая на часы. — Вик, когда идти можно будет? Засиделись.

— Вот сейчас и проверим.

Поднявшись на ноги, охотник потянулся всем телом и буквально нырнул вниз. Кувыркнувшись в воздухе, мягко приземлился на асфальт и, приклонив колено и опершись правой рукой о землю, выжидательно уставился на ближайшего червяка.

— Понторез, — глухо отозвался Лис, поднимаясь на ноги.

Тем временем беспозвоночное подняло тупую голову и повернуло ее в сторону Вика. Описав в воздухе восьмерку, оно вытянулось и со смачным шлепком плюхнулось на землю, подтягивая хвост. Червь медленно приближался к коленопреклонному охотнику. Но когда он оказался совсем рядом, парень резко выпрямился и пнул его в склизкое желеобразное тело. Беспозвоночное свернулось калачиком и замерло.

— Скатывайтесь, — позвал Вик. — Они медлительны. И поодиночке не опасны. Можем идти.

Как переспевшие яблоки, отряд повалил с осточертевшей крыши кунга. Груженный припасами и тяжеленным «Печенегом» прапорщик немного неловко спрыгнул на асфальт и позорно упал бы, если бы охотник будто невзначай не придержал его за локоть.

— Аккуратней, — шепнул он и бодро потопал дальше по дороге.

Чугун мог поклясться, что всего на мгновение, недолго и мимолетное, увидел в изумрудных глазах Вика веселые искорки.

Машин на трассе не становилось меньше. Грудами больного железа они перегораживали дорогу, заставляя отряд искать пути обхода. Спускаться в лес совершенно не хотелось — к счастью, и обочина была завалена перевернувшимися автомобилями. Вскоре впереди показался бант развязки.

— Медвежьегорск совсем рядом, стемнеть не успеет, подойдем к городу, — отрапортовал повеселевший прапорщик. — Может, с людьми встретимся. Город-то большой был, всяко кто-нибудь да выжил.