— Если ты думаешь, что я сейчас начну тебя отговаривать, то ошибаешься еще сильней, — в тон ему ответил парень. — Ваши разборки — не мое дело.

Они вновь замолчали, прислушиваясь к потрескиванию углей и заливистому храпу Медведя. Где-то далеко завыл волк, — точнее, то, что заняло его место. В голых деревьях зашуршала пичуга. Лес не спал. Даже ночью он продолжал жить, дышать.

— Это месть… — вдруг прошептал Костя.

— Удивил, — хмыкнул Вик. — Ничем другим это быть и не могло.

Хрустели угли, шелестел ветер, — еще по-весеннему промозглый, так свойственный карельскому краю.

— Я… — начал было Док.

— А знаешь, — перебил его Вик. — Я ведь и сам не понаслышке знаком с местью. И уяснил одно: ее силу серьезно переоценивают. От мести не становится легче, она не приносит покоя. А удовлетворение длится слишком недолго. Вот с муками совести — другой разговор. Они-то преследуют до гроба.

— Ты вроде не собирался меня отговаривать.

— А я и не отговариваю, — хохотнул охотник и кивнул на камень. — Вон, настоящий болиголов. Не та похожая, но безобидная хрень, что у тебя в руках. Раз решился — кидай в котел. Мешать не стану.

— Почему?

Вик вновь хмыкнул и перекинул веточку в другую руку.

— Со мной однажды произошел забавный случай. Когда я только поселился в кемском убежище. Недалеко от нас было… да что там, — было и есть, что с ним случится. В общем, еще одно поселение в старом монашеском остроге. Добротное, прям крепость. Общиной называют. Люди там разные живут. Как и везде. Те, что посильнее да похитрее, власть прикарманили. А зазевавшиеся стали чернорабочими. Рабами. Первые живут теперь, как цари, — сытые, одетые, в безопасности за высокими стенами, в обнимку с огнестре-лом. Техника у них имеется, на всякий пожарный. А вот вторые — пашут так, как даже скотине не положено. Не помнят, когда в последний раз сытыми были. Да и внешне уже людей мало напоминают — ходячие трупы, — охотник помолчал, прикрыв глаза. — Так вот. Выслеживал я как-то тварь в тех краях. И как раз на Общину-то и наткнулся. За стенами женщины работали — собирали что-то. А в кустах, прямо по моему ходу, толсторожий боров пыхтел над девушкой. Она была явно против: кричала, пыталась выкрутиться. За что пару раз отхватила кулаком по лицу. Мне бы пройти мимо… Только вот, когда я собирался уйти, этот урод в воспитательных целях пнул девушку в живот. Так, что ее над землей подкинуло. И я не выдержал. Ломанулся вперед, перерезал гниде горло. Склонился над бедняжкой, желая ей помочь… А она в ответ меня ударила. Вместо благодарности начала причитать: что же я наделал, зачем надсмотрщика убил, ее же теперь накажут. Остальных баб позвала. Думал, они меня со злости на клочки порвут.

Усмехнувшись, Вик кинул веточку в огонь. Пламя споро принялось пожирать прогретую древесину.

— Пока я отмахивался от этих фурий, на стене заметили неладное. Из ворот вышел отряд — полдюжины вооруженных мужиков.

Охотник замолчал.

— И ты убил их всех? — спросил Док, разглядывая Вика, открывшегося с неожиданной стороны.

— Нет, — тот повел плечами. — Я, правда, мог вырезать все их прогнившее насквозь гнездо. Зайти в острог, зачистить его от «господ». Забрать людей. Никто не смог бы мне помешать. Но я просто ушел. И больше не появлялся вблизи Общины.

— Почему? — удивленно спросил Костя.

— А зачем? — ответил вопросом на вопрос Вик. — Зачем так дорого покупать свободу тем, кому она и даром не нужна?

Охотник поднялся и рывком сорвал с головы подшлемник. Свет бледнеющей луны преломился в отросших русых волосах. Глубоко вздохнув, Вик повернулся лицом к обалдевшему медику и улыбнулся.

— В общем, решай, что будешь делать, Док. Мешать или уговаривать не буду. Не в моих интересах. Но если ты выберешь месть…

Одним смазанным движением Вик оказался совсем рядом с сидящим Костей. Прижал пальцы к ямочке между его лопаток, нажал, размазывая подсохшую капельку крови.

— Я дам тебе дня три форы, — зашипел охотник; из его глаз пропало веселье, и они вновь превратились в ледяные изумрудные камни. — А потом загоню, как животное. Найду, в какую бы щель ты не забился. И даже не пытайся надеяться на быструю смерть. Ведь убийство, сколько бы ни было оправданным, — остается убийством. И за него необходимо карать.

Выпрямившись, Вик натянул на голову балаклаву и зашагал в сторону леса. Весенний шаловливый ветер донес до Кости едва слышимые, полные непередаваемой печали и боли слова:

— Мне же терять нечего…

Док сидел у костра, положив руку на пучок болиголова. Подвяд-шие листочки щекотали ладонь. Он безмолвно задал охотнику так и не прозвучавший вопрос:

«Ты не убьешь меня? Прямо сейчас? Пока я еще не совершил то, чему буду радоваться всего пару мгновений, а жалеть — всю оставшуюся жизнь? Недолгую, кстати, жизнь. Ведь с этой ношей… Я не смогу…»

Под закрытыми веками Кости хищно улыбнулись бледные губы, обнажая острые животные клыки. В ушах шелестели бумажные листья мертвой сирени.

«Убить невиновного? Зачем так дорого покупать свободу тому, кому она и даром не нужна?»

Вздрогнув, медик откинул ядовитое растение прочь. Ослепленный светом костра, он не видел, как едва заметно дернулся на своем ложе Лесник. Глаза мужчины были открыты.

* * *

Утро встретило бойцов бодрой руганью прапорщика на пару с душевными пинками по мягким местам.

— Давайте, касатики! — вещал Чугун, попутно замечая, что парни выглядят гораздо лучше. И явно выспались. Что добавляло его душе радости. — Солнце высоко, и негры пашут. И так до обеда продрыхли, как суслики. Отец-батюшка уже гневаться изволил!

— Ну, мамочка, еще пять минуточек… — промямлил Кирилл, плотнее укутываясь в походное покрывало.

— Сыночек, — елейно проговорил прапор, наклонившись над чмокающим губами парнем. — Еще пять минуточек, и ты у меня весь день будешь переть носилки! Еще и цинки на тебя повешу! А ну поднял зад, ленивец-переросток!

Окончательно наведя в рядах бойцов шороху, Чугун, насвистывая задорную мелодию, потопал к костру командира готовить завтрак. Точнее, разогревать ужин.

— Слышь, косолапый, — кряхтя обратился Лис к напарнику. — Ты медицину не видел? Башка как с похмелья раскалывается.

— Нет, — коротко ответил Медведь, приседая и растягивая затекшие за ночь ноги. — Шмотье его тут.

— Вот черт ушастый. Ну, кто за него жратву готовить будет?

Пока бойцы переругивались по поводу очередности готовки, проснувшийся-таки Скальд тихонько ретировался в соседние кусты. И примостился уже исполнить утренний ритуал, как…

— Товарищ прапорщик! Товарищ командир! Беда! — забыв натянуть до конца штаны, Кирилл вынесся на поляну. — Там… Там…

Парень не переставал прыгать, взмахивая едва не всеми конечностями в сторону покинутых кустов. В крайне взволнованной речи трудно было разобрать что-то, кроме: «А я! А там! А он!», — и прочих союзов и местоимений.