— Я свою часть уговора выполнил, — глухо отозвался парень, вставая с кровати. — Дело за вами.

— Какой ты скучный, — протянула женщина, вновь откидываясь на подушки и позволяя простыне кокетливо сползти с полуобвисшей груди. — Не переживай. Сегодня же напишу рекомендательное Ермолову. Только зачем тебе в боевую группу? Я бы могла выделить местечко потеплее, при штабе. Будешь сидеть за стенами, в безопасности. Сытый, довольный. И я недалеко.

— Я был бы рад, — жеманно отозвался парень, целуя полную ладонь и надеясь, что темнота скроет омерзение на его лице. — Но вы же знаете, Настасья Павловна, мой брат…

— Да-да, твой бедный братец, — хохотнула женщина, поглядывая на молодого любовника из-под полуприкрытых век. — И можно просто Настя. Мы же не чужие теперь…

Костя тихонько прикрыл за собой дверь и, опустив голову, побрел по коридору. Сжимая кулаки, он надеялся, что в такой поздний час никому не приспичит в туалет или попить. Меньше всего ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь заметил, как он выходил из комнаты старшего врача. И уж тем более — чтобы кто-либо узнал, чем они там занимались. Парень вышел на улицу и подставил лицо холодным пушистым хлопьям снега. Тая на коже, они маленькими ручейками вспахивали его щеки. Нет, Костя не плакал. Не сказать, чтоб с ним случилась такая уж трагедия. С чисто физиологической стороны — как раз наоборот. И он сам к этому стремился, добивался, как мог. Только вот теперь никак не проходило отвращение, ощущение грязи.

За ночь намело прилично, и парень, набрав в пригоршню снег, с силой растер им лицо. Колючие ледяные кристаллики царапали кожу, вызывая кратковременную слабую боль. Впрочем, Костя почти ее не замечал. Он яростно оттирал руки, пытаясь смыть с себя запах этой женщины, ее кисловатый пот. Надеясь, что ладони забудут мерзкое ощущение ее толстой туши. Ему казалось, что он насквозь пропах горьким дыханием.

И все равно парень улыбался. Криво, натянуто, но улыбался. Он стал еще ближе к своей цели. От долгожданной мести его отделял какой-то крохотный шажок.

Вернувшись домой, Костя заметил, что брат не спит. Егор сидел на кровати, наблюдая за медленным танцем снежинок за окном, и беззвучно шевелил губами. По подбородку его сползла ниточка слюны.

— Егор, ты чего не спишь? — ласково спросил Костя, присев на край кровати.

Парень повернул к нему обезображенное лицо и улыбнулся, издав нечленораздельные звуки, так напоминавшие лепет маленького ребенка. Вытерев слюну краешком простыни, Костя уложил брата и еще некоторое время сидел рядом, дожидаясь, пока тот уснет.

Старший брат, кто бы мог подумать. Совсем недавно — сильный, высокий, по-мужски, без смазливости, привлекательный. Талантливый молодой врач, член элитной боевой группы. За ним буквально охотилась одна половина женского населения Зорь, а вторая тихо рыдала по нему в подушку. Сам Костя и не мечтал хоть когда-нибудь стать похожим на него. Совсем недавно. Какой-то месяц назад. А теперь?

Теперь это безмозглый дебил, неспособный даже слюну остановить, не то что самостоятельно справить нужду. Уродец. Обуза. Но все равно брат. Единственный оставшийся родной человек. Покалеченный, разбитый. Уничтоженный. И все из-за него. Все из-за Ермолова и его темных делишек. Из-за несанкционированных рейдов куда-то на юг. Жаль ему, видите ли. Все, что сможет, сделает. Да пусть засунет свою жалость в задницу! Любит он своих парней, дорожит ими… Как же, видим! Вот он, его «дорогой боец», лежит, разметавшись на кровати, даже слова сказать не может. Ссытся в постель, как младенец. Да какой он командир, если отряд свой уберечь не смог? Мразь он, а не командир.

Костя до хруста сжал кулаки.

— Отомщу, — прошептал он, разглядывая блаженное лицо Егора. — Я отомщу за тебя, брат. Уничтожу его…

* * *

Ночная тьма стерла с лица Дока индивидуальность, превратив его в безликую маску. Красноватые блики притушенного костра рисовали на нем новые черты — морду хищника. Озлобленную, яростную. Костя прошел через многое, чтобы попасть в отряд Ермолова, — едва не экстерном стал врачом, переспал с наставницей ради доступа. Терпел первые недели в группе, тяжелую физическую подготовку, научился двуличию, стал мастером лжи. Только ради этого момента. Момента, когда он сможет отомстить, ударить по самому больному ублюдка — по бойцам.

Немного жалко парней, они сдружились. Костя будет их помнить. Но вот брата, а, главное, себя ему жаль гораздо больше. Жаль, что пришлось так быстро взрослеть, жаль беззаботную жизнь, которую он потерял вместе с разумом брата. Жаль достатка и места в замкнутом обществе Зорь. Он потерял все. Из-за Ермолова.

Но ждать уже недолго. В его руках последняя доза болиголова. Добавит в оставшуюся с вечера кашу, парни ее съедят, и все. Восходящий паралич тела, перерастающий в паралич дыхательных путей. Баста. А вину возложат на так удобно подставившегося охотника. Не соберись этот дурень мутить с костром, якобы зверей отгонять, Косте пришлось бы еще думать, как выкрутиться. Но все сложилось как нельзя лучше.

— Если добавишь в кашу морковник, то парни максимум про-срутся. Что только ускорит вывод токсина из организма, — раздался за спиной Кости тихий голос охотника.

Док едва не подпрыгнул. Рывком поднявшись на ноги и развернувшись к Вику, он выставил перед собой нож, которым мгновение назад нарезал траву.

— Боюсь, боюсь! — проговорил охотник, поднимая руки, но тут же замер. — Хотя нет, у меня причиндал подлиннее будет.

Одним быстрым, неуловимым движением Вик выхватил из-за спины клинок и вытянул его вперед. Кончик вороненого мачете ткнулся в ямочку между ключицами Кости. Тот нервно сглотнул.

— Ну что, махать железом будем? — охотник чуть повысил голос. — Или ты хоть раз сначала ушами поработаешь?

Док опасливо глянул на лежащих вокруг солдат. Но те спокойно спали под аккомпанемент нарастающего храпа Медведя.

— Не волнуйся, — хмыкнул Вик, проследив взгляд Кости. — До утра не проснутся. И поверь, выспятся, как младенцы.

— Что ты с ними сделал? — прошептал Костя, опуская нож.

— Ничего вредного для здоровья.

Вик вернул клинок в ножны. Пройдя мимо застывшего медика, пинком отодвинул от костра ноги Скальда и уселся по-турецки на землю. Положив рядом на камень пучок молодого болиголова, охотник взял веточку и стал лениво переворачивать угли в костре, наблюдая, как то разгораются, то вновь тухнут на них язычки пламени.

Костя разглядывал молчавшего Вика, пытаясь прочитать или хотя бы просчитать его дальнейшие действия. Зря. Медик не понимал этого человека. Да и человека ли? Они ведь так ни разу и не видели лица охотника. Не замечали, когда тот питался, справлял нужду, спал. Не знали, о чем он думает. Вик же, казалось, видел их насквозь. Это не просто пугало. Временами Док ловил себя на мысли, что под сканирующим взглядом проводника его охватывает едва ли не первобытный ужас.

— Если ты думаешь, что я сейчас начну объясняться, то сильно ошибаешься, — проговорил Костя, присаживаясь.