Все это заняло несколько секунд. Кукушкин даже толком не успел прийти в себя от удивления. Ведьма Петрова тем временем успела отбежать к другой скульптуре и дотронуться до нее. Это произведение было куда менее абстрактным и куда более человекообразным, чем предыдущее. Словно человек, сваренный из арматуры, только вместо головы у него был не то ржавый трансформатор, не то другой отслуживший свое электроприбор.

Кукушкин сразу же окрестил этого нового голема трансформером. Он увидел, как скульптура двинулась на Ланселота. Но этот трансформер оказался умнее паука. Может, все дело было как раз в том, из чего сделали голову. Во всяком случае, биться с ней для рыцаря оказалось делом куда более нелегким. Скульптура уворачивалась от ударов, сама держала дистанцию, норовя захватить противника длинной арматурной ручищей.

Вика Петрова тоже не теряла времени даром: бросилась оживлять третью статую. Та была устроена проще – некий феерический железный стул с замысловатой спинкой. На этом стуле многие привыкли фотографироваться. Но теперь, от прикосновения Петровой, стул ожил и на всех четырех ножках, как заправский скакун, ринулся на подмогу трансформеру.

И вот тут Санчо ожил сам. Прихрамывая, он побежал к Вике, пока та не натравила на Ланселота все подряд, включая карусели и колесо обозрения. На собак он уже не обращал внимания, отмахиваясь от них, словно от злобных июньских комаров. Видимо, чувствуя это его новое состояние, те даже не сильно нападали, а скорее бежали где-то вне зоны досягаемости лезвия и тявкали, как моська на слона.

Петрова заметила Санчо. Оживив стул, ведьма добралась до своей рапиры.

Кукушкин остановился, направив на Вику острие Экскалибура.

– Не хочу я с тобой драться, – честно сказал он без всякого приветствия.

Где-то в стороне раздавался звон: Ланселот работал против двух противников.

– А я хочу, – в тон Санчо ответила Вика-Моргана.

– Я с девчонками не дерусь… – реплика у Санчо вышла какой-то нетвердой.

– Научишься, – безжалостно сказала Моргана. – Есть у кого.

– Как ты их оживляешь? – Санчо понимал, что мелет какую-то ерунду, но остановиться не мог.

– Уметь надо.

Они с Морганой кружили друг напротив друга. Санчо помнил, как Ланселот показывал ему, что когда-то давно фехтовальщики изучали магические круги, внутри которых нужно было особенным образом шагать, чтобы занять выгодное положение относительно противника и нанести неотразимый удар. Это было старинное несовершенное искусство, и даже средний фехтовальщик более поздних времен легко бы справился с мастером клинка, практикующим такую систему. Но сейчас Кукушкину показалось, что они с ведьмой ходят как раз по кромке такого магического круга. И если сделать первый шаг, то в дело вмешается магия. А в магии Санчо был не силен.

– Нападай ты! – сказал он наконец.

– Как хочешь, – Моргана сделала выпад.

Санчо парировал, как учил его Ланселот. Но в ответном выпаде специально увел свой клинок в сторону. Он знал уже по себе, что лезвие Экскалибура не способно причинить вреда обычному человеку. Но кем была Моргана?

– Боишься, – констатировала Петрова.

Санчо разозлился и сделал выпад, целя в нее. Моргана отбила атаку, неожиданно скользнула вперед и схватила противника за запястье. Кукушкин не понял, что она сделала, но через секунду хлопнулся на землю. Прямо над ним оказался фонарь, который светил теперь в лицо, как лампа в кабинете злого следователя. Удар спиной оземь на мгновение вышиб из Санчо дух, и Экскалибур, разумеется, исчез.

Кукушкин, удивляясь своей прыти, тут же перекатился на живот, а затем вскочил. Он начал снова вызывать Экскалибур, но не успел. Нога Морганы, обутая в высокий ботинок, ударила ему в грудь. В голове неожиданно вспыхнуло французское название удара, – «шассе-круазе», – а дальше Санчо уже снова падал на спину под укоризненным взглядом фонаря.

Кукушкин опять распластался и сморщился от боли. В правую ладонь ткнулась рукоять Экскалибура: меч все-таки пришел на зов. Но рядом с этой рукоятью, в беззащитное запястье, уперлась подошва Морганы. Больно так уперлась. Наступив на руку поверженному Санчо, Вика сразу же приставила и меч к его горлу.

Санчо сглотнул и больше не двигался.

– Отпусти его, – раздался голос Ланселота. – Мы уходим.

Кукушкин испытал укол – не меча, а стыда. Тут его осенила идея, доселе ни разу не приходившая в голову. Санчо заставил Экскалибур исчезнуть из своей правой руки – и тут же появиться в левой. Раньше он догадывался меч только перекладывать.

Однако Моргана была начеку. Санчо не успел даже попытаться ткнуть ее Экскалибуром, как она легко вышибла меч из его руки и опять вернула острие клинка на старое место – у горла.

– Мы уходим, – повторил Ланселот.

– Почему я должна тебе верить? – не поворачиваясь к нему, спросила Моргана.

– Слово рыцаря.

Кукушкин почувствовал, как сталь перестала касаться его шеи, а подошва ботинка – давить на руку. Он кое-как поднялся и, не глядя в глаза Вике, поплелся к Ланселоту.

Тот ждал оруженосца рядом с поверженными врагами. Скульптуры вообще-то остались, какими были, только перекосились и, конечно, изменили местоположение. Праздный зевака, который бывал в парке лишь время от времени, и не заметил бы никакой разницы. Это как если бы «Черный квадрат» немного уменьшить и сдвинуть в «фотошопе». По-настоящему разницу могли бы увидеть только сами авторы абстрактных шедевров и здешний сторож.

Санчо посмотрел на Ланселота и втянул голову в плечи, ожидая подзатыльник. Рыцарь лишь немного мотнул головой: мол, топаем отсюда, а сам не сводил глаз с Морганы.

Кукушкин поплелся дальше, не зная, куда деваться от стыда. Ланселот догнал его через несколько шагов, и Санчо вынужден был поторапливаться, чтобы не отставать от рыцаря.

Их провожал собачий вой. Хорошо еще, что собаки не умели засвистывать.

А потом света резко стало меньше. Фонарь над Морганой погас.

– Ничего, – казалось, к рыцарю вернулось обычное расположение духа. – Будет у тебя еще возможность для подвига. Даже куча.

В виде исключения Ланселот решил проводить Санчо до дома. Шли пешком, держась людных улиц. Кукушкин терял иногда ощущение реальности. Совсем недавно они потерпели поражение в схватке с ведьмой и потомками Гончих Хаоса, а теперь вокруг них были люди, для которых и ведьмы, и оборотни существовали только в кино, книжках и бульварных газетах. Людей, конечно, встречалось немного, все-таки ночь.

– Извини, – выдавил из себя Кукушкин, – если бы не я…

– Да брось ты, – сказал Ланселот, – кто же знал, что она ведьма.

– Она учится со мной, – вновь завел разговор о своем Кукушкин.