— На, отнеси в салон и налей что выпить.

Впихивает мне в руки дипломат, толкая по трапу наверх, неприятно трогая за ягодицы.

— Я бы вас попросила не трогать меня.

Стараюсь дышать глубже, думая, как мне справиться с этим хамом.

— Конечно, попросишь и будешь просить еще.

Это кто вообще, блядь, такой?

Уношу дипломат на сиденье, Олег наконец появился, надо взлетать, мужчины о чем-то говорят в салоне. Надеюсь, этот наглый третий пассажир будет вести себя нормально, я терпеть такого точно не намерена.

— Как там тебя, Кристина? Принеси коньячка и лимончик.

Ему все равно, что мы еще не взлетели, джет только вырулил на взлетную полосу. Режу лимон, разливая коньяк, несу пассажирам.

Сердце замирает в груди, уши закладывает, не хочу смотреть на Шульгина и Громова. Как только шасси отрываются от земли, ставлю поднос на стол, держась за спинку сиденья, чтоб не упасть.

Поднимаю глаза, а меня словно сбивает фура на пустой трассе. Они не знают меня, видят впервые, именно это читается на их лицах.

— Хорошая девочка, да? — тот третий мужчина причмокивает губами, отпивая коньяк, снова разглядывает меня. — А у вас тут можно трахаться, а, детка?

У нас тут все, оказывается, можно, дядя. И трахаться, и вот так смотреть, после того как трахали. Можно презирать, ненавидеть, можно думать, что ты мужик, а ты просто дерьмо.

— Нет, у нас нельзя. По статистике, которую, кстати, доказали ученые из Великобритании, секс на высоте десять тысяч метров вызывает давление в яичках, их просто может разорвать.

Несу с ходу самую дебильную чушь, но с умным видом. Лысый мужик давится лимоном, Шульгин с Громовым громко смеются. Чтоб этот коньяк встал им поперек горла. Хорошо, что лететь недолго, видеть их не могу. Ухожу к себе, нервно поправляю волосы, переставляю бокалы.

Порядочная девочка внутри моего сознания качает головой в знак того, что я дура полная. Господи, а чего я хотела? Что они встретят меня с распростертыми объятиями, прижмут к своей широкой груди? Оскорбятся и не допустят такого обращения к девушке от постороннего мужика? Размажут по взлетному полю этого лысого урода?

Крис, принцы давно вымерли, остались одни драконы. Не обольщайся.

— Гена, я могу накидать тебе с десяток схем отмывания твоих кровных, но нелегально заработанных миллионов в подпольных казино, притонах и на тотализаторах. Но ты пойми, дорогой мой друг, очень дорогой, это все небыстро.

— Артём, не еби мне мозг, я все равно ничего не пойму, ты мне скажи, как лучше и быстрее. Я ведь в долгу не останусь.

— А ты куда торопишься, Гена? Ждешь в гости прокуратуру, спишь на миллионах и пьешь сердечные капли?

— Ой, Громов, как смешно. Я вам башляю нехилый процент, ваша «прачечная» лучшая, поэтому я здесь и открыто с вами базарю.

— Конечно, потому что мы делаем все правильно, а это требует много затрат, сил, привлечение людей, создание нужной движухи и пускание пыли в глаза. Сайты, пресса, фонды.

В салоне джета шла неспешная беседа, Гена, как мужчины называли ту мерзкую лысую гориллу, потел, вливал в себя коньяк, жевал лимон не морщась и был задумчив.

Натираю бокалы, пялясь в одну точку, слушаю разговор, чувствуя, как волосы шевелятся на затылке, а по позвоночнику бежит холодный пот. С кем вообще я связалась? Прачечная? Они что, отмывают деньги за процент? Это ведь незаконно.

— Так, Гена, смотри сюда, вариантов несколько. Твой свечной заводик не может приносить баснословную прибыль.

— Молочный, у меня три молочных завода.

— Гена, как так-то? На хрен тебе казино и бордели? Молочко, сметанка, сыр — это так красиво и вкусно, а главное — законно.

— Громов, вы меня учить будете жизни или деньги отмывать? В мэры баллотироваться хочу. Тянет к власти, куда еще, если не туда?

Шульгин громко рассмеялся, я даже вздрогнула от этого. Покачала головой, представив премерзкую рожу Гены на агитационном плакате одного из городов.

— Хули ты ржешь? Под меня уже прокуратура роет могилу, мне необходимо все быстро вывести, начинать предвыборную кампанию. Деньги нужны легальные, чтоб купить любовь народа.

— А ты как баллотироваться-то будешь? Ведь нельзя иметь бизнес. Гена, ты меня удивляешь, зачем тебе лезть в это дерьмо?

— С этим все нормально, переоформил еще два года назад. Ну тебе, Громов, не понять, власти хочу, деньги-то уже есть.

Фу, блядь, меня аж передернуло от мерзости. Этому куску дерьма еще и власть подавай.

— Ты давай, Тёма, думай, хорошо думай. Мне сгодятся все варианты, беру оптом и процент повышаю.

— Хули мне твой процент? Чтоб все сделать грамотно и правильно, нужна схема, время, надежные люди, это тебе не на интернет-магазинах вибраторов отмывать копейки. Я не люблю работать на отъебись.

Шульгин реально нервничает, повышает голос и матерится. Хотя мне казалось, что он самый спокойный из них двоих.

— Так я знаю, Артём, поэтому я с вами. Шульгин, ты ведь гений своего дела, я верю только в тебя, в вашу команду.

Кажется, я перестала дышать.

У них команда. Прачечная «Пузырек», чтоб меня. Два ушлых и далеко не глупых мужика за процент, судя по разговору и размаху компании, отмывают деньги, нажитые на нелегальном бизнесе.

Чуть не выронила пустой бокал из рук, когда сзади раздался мужской голос.

— Снова твои старые знакомые? У меня такое впечатление, что они специально арендуют наш джет, чтоб тебя увидеть. А может, и не только увидеть.

Курапов с мерзкой ухмылкой смотрит на меня. Вот сука, что ему надо? Никто не тянул его за язык и не ждал признаний в любви, а теперь так отчетливо видно, как он жалеет о сказанном и отыгрывается. Так, Дима, не пойдет.

— А тебе снова жена не отсосала?

Не собираюсь терпеть его нападки и проглатывать дерьмовые намеки. Я пыталась поговорить нормально, сам не захотел. Хочет войны — он ее получит.

— Больше сказать нечего?

— А тебе, я смотрю, доставляет удовольствие задавать мне такие вопросы? Член не встает при этом?

— Нет.

— А зачем ходил к Трофимову и писал заявление?

— Почему в тебе столько яда?

Где-то я уже слышала фразу про яд.

— Потому что не надо так себя вести, Дима. Я тебе ничего не должна и ничем не обязана. Что тебе сказал Трофимов?

Курапов молчит, продолжая смотреть, действуя на нервы, словно пытается что-то разглядеть во мне и понять. Но ответа от него я так и не дождалась, Дима развернулся, ушел в кабину. Детский сад, честное слово. Почему нельзя просто поговорить и во всем разобраться как взрослые люди?