– Это еще кто кого цитирует.

– Думаю, ты.

– Считаешь меня настолько тугоумным? Чтобы ты знала, у меня творческое мышление. Ранишь меня в самое сердце своим неверием.

– Даже предположить не могла, что ты у нас изнеженная принцесса. Горошинку подарю, подложишь под поясницу.

– Ты слишком злая, когда усталая.

– Черта характера от Бога, нужно находить применение, – язвительно отзеркалила Хель.

Пак с театральной обидой дернул ее за хвост. Луна несильно ударила его в плечо, на что он хихикнул, предусмотрительно отойдя на несколько шагов, показал ей язык и широко улыбнулся:

– Это твое наказание за неподобающее поведение со старшими. Впредь будешь держать свой острый язычок за зубами. Ну, а если нет, я тебе все волосяшки повыдергиваю, хотя жалко, они у тебя густые. Кстати, каким шампунем ты пользуешься? Запах обалденный.

Скользя подошвами кед по полу, Пак попятился назад. И не зря – Хель неожиданно занесла над головой тяжелый портфель.

Реакция у Пака всегда была превосходной – не теряя времени, он с хохотом понесся по коридору, игнорируя возмущенное замечание охранника и рычание не отстающей от него Луны. Периодически, зная, что она его не догонит, он оборачивался и строил ей рожи. У нее не было шансов его схватить, и она наверняка это понимала, но не останавливалась. Со временем ее злое шипение и ругательства перетекли в тихий смех, а погоня – в своеобразные догонялки.

Колени стали ватными, и я едва не упала на пол от облегчения и радости. Еще чуть-чуть, и по щекам побежали бы соленые дорожки – Хель впервые за время нашего знакомства излучала не только приятный свет, но и тепло, из-за которого почему-то стало холодно.

* * *

Возле кабинета, который нам сообщила полная женщина за информационным столом, когда мы обрисовали сложившуюся ситуацию, не оказалось ни одного человека. Практически весь коридор пустовал, если не считать худого мужчины в противоположном конце, держащего на руках румяного ребенка в комбинезоне.

Едва оказавшись на нужном этаже, Пак уверенно подошел к нужной двери, вежливо постучался, спросил, можно ли войти и, получив ответ, подтолкнул Хель вперед. Та послушно исчезла на целых двадцать минут.

Все это время мы сидели на скамейке и ждали. Пак, слегка потрепанный – Хель сумела его догнать, хотя, скорее, он просто ей поддался, – болтал ногами в воздухе, чудом умудряясь не задевать ими пол, напевал что-то себе под нос и размышлял о посторонних вещах. У меня же начинали стучать зубы – волнение за Луну накатывало волнами. В какой-то момент отпускало, в следующий – начинало трясти. Опять под ребра больно кольнула вина за то, что тогда, в день игры, не дождалась ее пробуждения, совершенно забыла об этом на следующее утро и вспомнила только возле спортзала, когда увидела Солейля. Кто знает, чем обернулась его подача на самом деле.

И неизвестно еще, скажет ли Хель, если обнаружится настоящая проблема. Вдруг решит скрыть? С нее станется.

Очнулась я, лишь когда Пак стиснул мои пальцы и ободряюще улыбнулся. Я честно старалась выпутаться из сети ожиданий, отвлекаясь на все, что угодно – снег за окном, черные разводы на полутрещинах на стенах, переплетения туч в небе. Судорожно хваталась за любую возможность перестать воображать ужасающие картины. В конце концов, спустя каких-то десять минут, меня словно выжали, и я не могла больше думать ни о чем.

Дверь тихо хлопнула. Я вскочила. Хель отшатнулась от неожиданности, смешно прижав к груди лист, на чьей обратной стороне проглядывалась печать.

– Ну, как? – вырвалось помимо воли.

– Нормально, – пожала плечами Луна. – Легкое сотрясение, неделя постельного режима.

– И это, по-твоему, нормально? – мрачно спросил Пак.

– Не так серьезно, как могло бы быть, учитывая, что мне со всего разлета вмазали мяч в лоб, так что да, нормально. К тому же это прекрасная возможность отдохнуть от учебы.

– Каникулы четыре дня назад только кончились.

– Лишней халявы не бывает.

Пак тяжело вздохнул:

– Как бы то ни было, сейчас моя прямая обязанность как джентльмена – развезти вас по домам.

Хель взяла свою верхнюю одежду и вручила мне лист с предписаниями, чтобы не мешался. Я покорно его приняла – от него пахло ее духами.

* * *

Зимой темнеет рано. Когда мы подъезжали к моему дому, тени покорили реальность – тянулись из углов, выныривали из-за деревьев, окутывали двадцатиэтажное здание плотным покровом, тушили свет из окон и делали его похожим на полуистлевшие угольки. Хель сидела на первом сиденье, я – на заднем. Ее качало, так что периодически она соскальзывала вбок. В школе она не производила впечатление человека с плохим самочувствием, но сейчас…

Пак с тревогой косился на нее, порой даже протягивал руку, словно пытаясь удержать от падения, но так и не решился до нее дотронуться.

– Арлекин, – прошептал он, когда мы неслись по проспекту, – если не возражаешь, я приторможу у остановки. Тебе же недалеко до дома от нее? Боюсь, Хель нужно срочно домой, а петлять по твоим дворам – дело муторное и много времени займет.

Я и так понимала, что Луне плохо, и с готовностью ответила:

– Конечно! Сбрось меня вон там. И позвони потом.

– Обязательно.

Хель, кажется, наш короткий диалог пропустила мимо ушей. Сердце болезненно сжалось.

Он свернул вправо и, едва машина остановилась, я быстро выбралась из салона. Колючий ветер ударил по лицу, так что я невольно дернулась всем телом. Пак помахал мне рукой, я повторила его жест, и уже через две секунды фары скрылись за поворотом.

Путь от остановки до подъезда обычно занимал три минуты и лежал через небольшую рощу. Несколько лет назад мне нравилось в ней гулять, особенно весной – солнце проглядывало сквозь молодую листву, серебрило траву…

Я ходила через нее тысячи раз – не каждый из них меня подвозил Пак, чаще всего приходилось толкаться в автобусе. И всегда, без исключений, благополучно проходила тонкую полосу деревьев и добиралась до теплой квартиры.

В этот раз система нарушилась.

На перекрестке, возле которого росла причудливая береза с двумя стволами, я застыла от ужаса. К ней, между этими двумя стволами, был прибит человек. Точнее, то, что от него осталось – обуглившийся черный силуэт с белеющими в темноте зубами, оскаленными в предсмертном вопле.

Хель-III

Первой эмоцией, что я испытала, проснувшись, было не раздражение от головокружения и даже не непонимание того, как я оказалась в своей комнате после того, как уснула в машине Пака, а удивление – легкие защекотал приятный аромат лаванды. Дрему как