После этого начальница от Лады отвязалась, признав в нейесли не равную, то, по крайней мере, соотносимую с собой силу.

А хрена Победоносцева Лада просто не замечала. Ни вкоридорах, ни в барах, ни в комнате «Новостей». Наверное, ему плевать было наее презрение, но она ничего не могла с собой поделать, опасаясь, что, есливдруг он заговорит с ней, она вцепится в/его гладкую лоснящуюся харю и закатиттакой скандалище, что уже никакой Васятка не поможет.

— Ладка, ты чего молчишь? — осторожно позвала Александра. —Обиделась, что ли?

— Конечно, — с готовностью согласилась Лада. — Конечно, яобиделась. Ты же мне не рассказываешь, каков твой новый муж в постели. Ивообще, Потапова, как ты решилась переспать с чужим человеком? Ты же у насобразец высокой нравственности и моральной чистоты.

— Пожила бы ты с бабой Клавой, тоже была бы образцомнравственности и чистоты… — пробормотала Александра.

Но если честно, ответа на Ладин вопрос она не знала.

Когда Филипп позвонил ей и сказал, что согласен жениться,только если она будет с ним спать, она испытала сложное чувство. С однойстороны, ей вдруг стало противно и страшно, хотя, когда она так навязчивопредлагала ему себя и свою квартиру в придачу, ей казалось, что все будет легкои просто, — после всех бед мужчины для нее перестали существовать. С другойстороны, его намерения ей почему-то польстили.

Впрочем, понятно почему — она была уверена, что уж спать-тос ней он никак не захочет, а тут, поди ж ты, наоборот…

— Баба Клава тут ни при чем, — задумчиво сказала Лада. — Ееуже два года как нет, а ты все еще образец. Хотела бы, давно б загуляла…

Слушая вполуха Ладины рассуждения о жизни и любви,Александра думала о том, что уже скоро десять, а следовательно, вот-вот явитсямуж. За две с половиной недели она привыкла к тому, что он приезжает примерно водно и то же время, а если задерживается, то всегда звонит. Недавно Александрас изумлением обнаружила у него мобильный телефон. Дорогая игрушка как-товыбивалась из его общего сиротского стиля, но попросить объяснений она нерешилась. В конце концов, это вовсе не ее дело.

В замке деликатно щелкнул ключ, и Александру с ног до головыобдало ледяной волной.

— Приехал! — гиппопотамским шепотом сообщила она Ладе.

— Кто, турок? — заинтересовалась Лада. — Уже зашел, да? Тыгде? На диване или на кухне?

— На ди… на диване, — выговорила Александра. Проклятаятрусость! Наверное, она никогда не научится вести себя со спокойнымдостоинством.

— Я приехал, — негромко окликнул ее Филипп из прихожей. —Алекс!

Это чудовищное имя он дал ей еще на Викиной вечеринке, и стех пор так ее и называл. Алекс! Подумать только!

— Я здесь, — сказала Александра. — Лад, ты прости меня, ябольше не могу разговаривать…

— Ты вполне можешь разговаривать, сколько тебе нужно, —сказал Филипп, услыхав последнюю фразу.

— Он говорит, что можешь, — сообщила в трубку неугомоннаяЛадка. — Это он великодушие изображает, да?

— Нет, — сказала Александра, провожая глазами Филиппа,отправившегося в ванную. — Ему просто наплевать.

— На тебя?

— Ну и на меня, конечно, — быстро проговорила Александра. —Но я стараюсь при нем особенно не трепаться, все-таки квартирант…

— Он твой любовник, — сказала Лада отчетливо. — Любовник,понимаешь? Поэтому ты можешь разговаривать, он может разговаривать, все могутразговаривать! У вас совершенно равные права, юродивая! У него еще меньше,потому что он приезжий.

— Из Парижа, — напомнила Александра.

— А нам без разницы, — сказала Ладка. — Хоть из Вашингтона.Приезжий, он и есть приезжий. Ну ладно, не сопи, я тебя отпускаю на волю. Да,Сань, тебя что-то Света Морозова искала, это Ванькин редактор. Ну, я дала ейтвой домашний телефон.

— А зачем, не знаешь? — быстро спросила Александра тихим шепотом.— Может, с Ванькой чего?

— С Ванькой все то же, — отрезала Лада. — И с Манькой. Нет,она про какое-то видео говорила. Ну, я думаю, она позвонит…

Положив трубку, Александра некоторое время посидела надиване, выжидая, когда Филипп выйдет из ванной.

— Ужин готов, — сообщила она. — Ты… будешь?

— Да, спасибо, — рассеянно сказал он, явно думая о чем-тодругом.

Александра быстро постелила салфетку, как всегда делалабабушка, поставила тарелку и высокий стакан, плетенку с хлебом, вилку и нож.

— А ты? — спросил Филипп.

— Я не хочу, — соврала она. Сидеть с ним за одним столомбыло чертовски неловко. Во-первых, он совсем с ней не разговаривал, а во-вторых,это было слишком похоже на семейную жизнь с Андреем.

— Очень вкусно, — сказал он равнодушно. — Ты прекрасноготовишь.

— Спасибо, — поблагодарила Александра. Деликатно щелкнулвскипевший чайник. Она насыпала себе растворимого кофе в кружку и залилакипятком.

— Я положил на твое пианино деньги, — вдруг сказал Филипп. —Мне не хотелось бы, чтобы ты покупала еду на свои. Да, я давно хотел спросить,ты водишь машину?

— Нет, — с удивлением ответила Александра. — У нас никогдане было машины. Нечего было водить.

— Тогда мы будем по субботам ездить на… базар вдвоем. — Онслегка запнулся перед словом «базар». — Это проще, чем таскаться каждый день помагазинам. А обедать вне дома, как я понимаю, у вас не принято.

— Может, где и принято, — сказала Александра несколькорастерянно, — только денег очень много надо. А так — ходи хоть три раза в день.

— Понятно, — отозвался Филипп.

— А у тебя что, есть машина? — поинтересовалась Александравежливо. Он махнул рукой.

— Какая-то есть, — сказал он со странной усмешкой. — Дляпоездок на базар вполне подойдет.

Денег на пианино было довольно много, по крайней мере, такпоказалось Александре на первый взгляд. Взять их в руки она не решилась: вдругон еще передумает или захочет оставить только часть — ей тогда будет стыдно.

— Пресвятая Дева, какой холод! — донеслось до нее из кухни.Александра заглянула туда. Филипп стоял, уставившись в темный омут московскогосталинского двора. В стекле мутно отражалось его лицо.

— Не очень и холодно, — сказала Александра рассудительно. —Уже затопили. Было холодно, пока не топили…