так называемый приказ по армии № 1, изданный параллельной Временному правительству властью — Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов, вводившим в воинских частях выборные солдатские комитеты, без одобрения которых никакие решения приниматься не могли. Важнейший принцип единоначалия сводился на нет. «Эти комитеты, — вспоминал А. И. Гучков, — возникли немедленно, и перед Ставкой и Военным министерством встал вопрос не о том, вводить или не вводить в армии это революционное новшество, а о том, в состоянии ли мы их распустить»{279}.

Политические настроения одетых в шинели крестьян и рабочих путали все карты, парализовали стремления продолжать «войну до победного конца». В качестве министра А. И. Гучков ездил по фронтам и видел там неприглядную картину. «Солдаты усердно митинговали, дисциплина была расшатана вконец, командный состав не обладал ни властью, ни авторитетом». Министр же глубоко был уверен, что если не будет дисциплины, то начнутся солдатские бунты, «которые сметут последние остатки нашего командного состава и вообще все здоровые элементы общества»{280}.

Видя усиление «хаоса и анархии», военный министр пытался побудить своих коллег по кабинету перейти к жестким мерам и подавить, если потребуется, силой параллельные Временному правительству органы власти в лице Советов. Его поддержал лишь министр иностранных дел П. Н. Милюков, все остальные, боясь «социальных осложнений» и кровопролития, такую тактику не приняли. Пребывание в составе кабинета становилось немыслимым, и 20 апреля 1917 г. он обратился к министру-председателю Временного правительства князю Г. Е. Львову со следующим письмом: «Ввиду тех условий, в которые поставлена правительственная власть в стране, в частности власть военного министра в отношении армии и флота, которых я не в силах изменить и которые грозят роковыми последствиями и армии, и свободе, и самому бытию России, я по совести далее не могу нести обязанности военного и морского министра и разделять ответственность за тот тяжелый грех, который творится в отношении родины, и потому прошу временное правительство освободить меня от этих обязанностей»{281}.

Министерская карьера окончилась поражением, которое не охладило политической активности А. И. Гучкова. Он снова занял пост председателя Центрального военно-промышленного комитета, позволявший вступать в непосредственные сношения с военным ведомством и фронтом, т. е. оставаться в гуще событий; продолжил свою деятельность по мобилизации «здоровых сил» для отпора революционному движению в стране. «Партии порядка», к которой уже давно принадлежал наш персонаж, в новых исторических условиях особенно требовалась «сильная личность». Выбор пал на генерала Л. Г. Корнилова, отличавшегося большой энергией и личной храбростью, которого А. И. Гучков знал еще по русско-японской войне и которого в марте 1917 г. сделал командующим войсками Петроградского военного округа (в мае Корнилов покинул этот пост).

В вызревавшем летом 1917 г. контрреволюционном заговоре «прапорщик запаса» и экс-министр играл одну из ключевых ролей. Позднее он вспоминал: «В это время по инициативе А. И. Путилова (директор-распорядитель крупнейшего Русско-Азиатского коммерческого банка, один из ведущих. — А. Б.) образовался комитет из представителей банков и страховых компаний. В этот комитет вошел и я. Чтобы официально оправдать наше существование, мы назвали себя Обществом экономического возрождения России. На самом же деле мы поставили себе целью собрать крупные средства на поддержку умеренных буржуазных кандидатов при выборах в Учредительное собрание, а также для работы по борьбе с влиянием социалистов на фронте. В конце, однако, мы решили собираемые нами крупные средства передать целиком в распоряжение генерала Корнилова для организации вооруженной борьбы против Совета рабочих и солдатских депутатов»{282}.

Сложность политической обстановки в стране и неуверенность в собственном будущем, очевидно, побудили А. И. Гучкова составить в июне 1917 г. завещание, в котором он распоряжался: все имущество — дом с землею в Петербурге, часть дома в Москве, процентные бумаги, «находящиеся на корреспондентском счету в Петроградском учетном и ссудном банке, страховая премия, какая причтется по страхованию моей жизни в обществе «Рос-сия», а также всякое другое имущество, какое останется после моей смерти», передать «в полную и единоличную собственность жене моей Марии Ильиничне Гучковой»{283}.

Корниловский мятеж в конце августа 1917 г. потерпел сокрушительное поражение. Главные организаторы и руководители его были арестованы, в том числе и А. И. Гучков, находившийся в штабе 12-и армии. Пробыв несколько дней под арестом, он был освобожден Временным правительством и после кратковременного пребывания в Петрограде в конце сентября выехал сначала в Москву, а затем в Кисловодск. Однако «убежать от событий» не удалось. Советская власть, победившая 25 октября (7 ноября) в Петрограде, быстро установилась и на периферии, и «старому конституционалисту» пришлось несколько месяцев прожить под «большевистским игом».

Бездеятельность противоречила его натуре. С момента провозглашения белогвардейской Добровольческой армии (декабрь 1917 г.) он стал ее горячим сторонником: агитировал за вступление в ее ряды, одним из первых перевел генералу М. В. Алексееву денежные средства (10 тыс. руб.){284}. Подобная активность не могла пройти незамеченной мимо местных советских органов власти, и его несколько раз пытались арестовать. Весной 1918 г. А. И. Гучков ушел в подполье, жил на нелегальном положении, а в июне, переодевшись в облачение протестантского пастора, выбрался из Кисловодска. Некоторое время скрывался в районе Ессентуков, а затем, после прихода белых, переехал в Екатеринодар{285}.

В начале 1919 г. командующий «вооруженными силами Юга России» генерал А. И. Деникин поручил А. И. Гучкову возглавить миссию в Западную Европу, где он должен был, используя свои знакомства в политических кругах, добиться усиления помощи белым армиям. Несмотря на достигнутые к этому времени некоторые военные успехи, перспективы «белого дела» были довольно мрачными. Положение в первую очередь объяснялось не тем, что было мало вооружений, а тем, что отсутствовала сколько-нибудь значительная поддержка со стороны народных масс. В январе 1919 г. А. И. Гучков писал А. И. Деникину: «Добровольческая армия в обстановке Юга России, куда она заброшена, не в состоянии выйти из существующих рамок офицерской, буржуазной, интеллигентской войсковой части и стать народной армией… Основная причина этого явления заключается в том, что народные массы Юга России не переболели еще большевизмом и не созрели путем страданий до сознательной борьбы с ним не на живот, а на смерть. Это условие может быть изменено только, к сожалению, объективным ходом событий»{286}.

В течение 1919 и 1920 гг. А. И. Гучков с удивительной энергией и упорством метался по всей Европе, пытаясь сделать невероятное: обеспечить успех исторически проигранному делу. Париж, Рим, Лондон, Берлин, Ре-ведь (Таллинн), Рига, Константинополь (Стамбул), Прага, Белград, Крым и многие другие города и районы видели этого неутомимого политика. В 1919 г. важнейшей задачей ему представлялось обеспечить поддержку «балтийскому фронту», а на генерала IL Н. Юденича, возглавившего летом 1919 г. белогвардейские соединения под названием Северо-Западной армии, возлагались особо большие надежды. В сентябре 1919 г. Гучков писал британскому министру военного снабжения У. Черчиллю: «Сэр, когда