Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Наверное, человек, правда, хочет помочь», — мелькает запоздалая мысль, когда носки чёрных ботинок оказываются возле меня.
Я поднимаю голову, изучающим взором скольжу вверх по тёмным брюкам, которые уже кажутся промокшими насквозь. Взгляд цепляет массивную пряжку ремня в тот самый момент, когда я слышу сдержанный, уверенный и такой знакомый низкий голос:
— Заболеешь, Аль. Вставай.
Мозолистые руки на удивление заботливо и мягко приподнимают меня и прижимают к крепкому мужскому телу.
— Отойди от меня подальше.
Бью Колю ладонями в грудь и отодвигаюсь на шаг назад.
Навязчивые мысли и воспоминания об этом человеке сегодня отошли на второй план, зато вчера я отгоняла их от себя особенно тщательно.
— Ты ещё и босиком? Больше заняться нечем, как вечерние капли лицом ловить?
— Тебе-то какое дело?
— А такое. Ты замёрзла вся и дрожишь. Если тебе заняться нечем, составишь мне компанию на вечер.
— Обойдёшься.
Пытаюсь отойти ещё на шаг назад, но чувствую, как мужчина, выбрасывая вперёд руку, хватает за локоть и неумолимо тянет обратно.
— Поехали, — он властно, но не грубо перехватывает запястье, потихоньку увлекает за собой. — Обувь забираем?
— Нет, конечно. Это уже мусор.
— Как скажешь.
Долохов наглеет окончательно (да чего уж там, в этом человеке всегда уживались наглость, участие и удивительная нежность, а я всегда кайфовала от этого) и берёт меня на руки.
— Совсем обалдел? Тебе кто трогать меня разрешал?
— Ой, да помолчи ты уже.
Он действительно несёт меня к машине. У меня нет слов. Правда, помочь хочет? В самом деле, беспокоится?
— Коль, я тебе машину испачкаю. Не надо. Езжай.
— Я и говорю: мы уезжаем.
Стыдливо опускаюсь на сидение. Пристёгиваюсь. Представляю, как уныло я выгляжу со стороны: вся испачканная, с зарёванным, опухшим лицом. Это кошмар. Перед Колей стыдно за мой внешний вид. Разве так можно? Страдать нужно с лёгкой, загадочной полуулыбкой и так, чтобы никто не знал, каково на самом деле в душе. А не быть посмешищем. Просто отлично!
— Домой хочешь? — раздаётся слева спокойный голос.
Вот уж куда я точно сейчас не хочу, так это домой. В квартиру, где мы с мужем делили постель, в то время как в ней «был» ещё кто-то третий. И этот кто-то нежно обнимал меня в минуты боли и страданий. А в детстве помогал ополаскивать волосы после купания и заботливо расчёсывал длинные пряди.
— Нет, — не могу домой. Дома сильнее болит. Дома слабее защита. Дома никак не спрятаться от ярких воспоминаний. Дома не скрыться от своих мыслей. Одиночество не даст дома покоя. А мне так хочется забыться, чтобы потом проснуться уже другим человеком.
Не хочу возвращаться в пустую квартиру. Завтра я постараюсь запереть внутренних демонов на сто замков, но сегодня я просто не в состоянии взять себя в руки.
— Куда?
Он, конечно, уточняет, куда мы поедем вместе. А я не слишком чётко обозначаю, что нам с ним не по пути.
— Высади меня… где-нибудь… там, подальше, — неопределённо указываю вперёд. На самом деле, машу рукой в неизвестном направлении. Но ведь Коля говорил, что понимает меня с полувзгляда. Так что пусть сам теперь разбирается. — Вон там.
— Ясно.
Машина плавно трогается с места.
— Аль, — странно, он, несмотря ни на что, называет меня, как и раньше. Точно бы у нас общая тайна. Одна на двоих. Словно мы до сих пор связаны невидимой нитью. Будто даже сейчас мужчина смакует на губах моё имя. Для всех окружающих я всегда была и остаюсь Лесей. И только родители, не сговариваясь, всегда звали меня мягким «Аля». И ещё Коля. — Облокачивайся, не стесняйся. Всё равно в выходные отдам тачку на комплекс. И химчистку салона заодно закажу.
Нет сил спорить. Смотрю на дорогу, устало откидываюсь на спинку. Удобно. Мягко. Красиво. Но салон светлый, а от меня явно останутся грязные, тёмные следы. Вот это падение ниже плинтуса…
— В магазин за обувью хочешь заехать? — я бы зашла, конечно, но уж точно не в таком виде. И, да, вопреки своему смятению и растерянности, нужно было мчаться домой. К себе бы я его больше не пустила. И у меня была бы возможность остаться одной. Почти одной. Не считая страшных воспоминаний и тени недавнего разговора. — Или тебе понравилось у меня на руках кататься?
— После такой постановки вопроса я даже не знаю, что выбрать, — по правде говоря, знаю, конечно, знаю. Смотрю на Долохова извиняющимся взглядом. Только сейчас я понимаю, что сумочка осталась дома. Из необходимого только телефон в кармане и ключи от квартиры. А Коля деньги обратно точно не возьмёт. — Не хочу быть тебе обязанной.
— Я в тебе не сомневался, — беззлобно усмехается. — Без проблем, котёнок, покатаю ещё.
Стараюсь пропустить ласковое обращение мимо ушей, но… вместо этого прогоняю через себя.
Вновь отворачиваюсь и смотрю в окно. Даже и говорить ничего не хочется. Вернее, не хотелось. До того момента, пока я не почувствовала властное прикосновение: Коля положил широкую ладонь на моё колено.
Тут же сбрасываю его руку и перевожу возмущённый взгляд на Долохова.
— Либо ты держишь руки при себе, либо проводи свой вечер с кем-то другим.
— Как я могу держаться подальше, если мне тебя ещё на руках носить?
Улыбается во все тридцать два. Ему весело. А у меня жизнь громко треснула и разломалась на две части. До и после.
— Просто ты оцарапалась…
— Не беспокойся. Это не такая большая беда.
— Кофе, я надеюсь, ты со мной выпьешь, — отвечать не вижу смысла. Вопроса не прозвучало.
И всё же:
— Надейся.
Мы заезжаем во двор обычной многоэтажки. Находим пустующее место за домом, паркуемся.
Мой цепкий, опытный взгляд невольно выхватывает тяжёлый, металлический браслет на мужской руке, массивный циферблат и название бренда.
И поскорее
