никак нельзя. Не раздумывая ни секунды, поднимаясь из-за стола, следую за сереньким. В этот раз до его кабинета мы шли быстро, никем не остановленные. Это я сначала думала, что до кабинета, но на нужном этаже он неожиданно открыл другие двери, пропуская меня внутрь первой. Это была спальня, а после увиденного в покоях главнокомандующего я даже испугаться не смогла. В комнате царил полумрак, пока серенький лично не подошел и зажег несколько свечей возле кровати. Огромной такой кровати, с голубыми расшитыми золотом простынями и одеялами. Да у его главнокомандующего было попроще, черное из шёлка, о чём и поведала помощнику, без зазрения совести садясь на кровать. Как его глазки-то заблестели, женское лицо скривилось, но на мой сарказм он ничего не ответил. Очень бодренько подошел ко мне и попытался дотронуться, но тут же получил по рукам.

— У вас, сереньких, не принято ухаживать за женщинами? Вином бы вашим угостил, или что вы там пьете.

Говорила я это с улыбкой, старательно изображая безучастность и незаинтересованность. Серенький отвернулся и пошел к камину, где на маленьком столике стояла бутылка с тем винцом, которое я так и не попробовала толком. Он взял его надменно, как будто делая мне огромное одолжение. В тот момент, когда он за ним наклонился, моя рука полыхнула болью. Метка жутко заболела, но в этот раз я не кричала, только зубы сцепила со всей силы на мгновение.

— Сколько времени? — спросила, озираясь по комнате в поисках часов.

— К чему нам считать время? — с иронией произнес Маратик.

Поджала губы, мне не нравилось выражение его лица. Склонила голову набок, ожидая, когда, наконец, услышу Настасью.

— А бокалы где? — произношу, чтобы отвлечь его.

— Из горла брезгуете? — произносит он снова с иронией и пальцем пробивает пробку вовнутрь.

— Ещё как, — слегка бешусь от его надменного тона.

Выхватываю у него бутылку, чтобы не успел из нее отпить.

— Бокалы, — напоминаю, про себя отмечая, как приятно ставить этого серенького на место.

Он поворачивается к стоящему в углу комнаты столу, на котором аккуратной стопкой высятся бокалы.

«— Любава!» — наконец слышу в голове измученный голос подруги и резко вдыхаю.

— Слава Спасителю! — выговариваю по привычке с облегчением.

Маратик поворачивается ко мне лицом, держа два бокала и удивленно подняв брови. В этот раз решаю, что слишком опасно не обращать внимания на слова помощника.

— Неси их сюда, — командую ему прохладно.

«— Кого нести?» — раздаётся удивлённый голос Настасьи в голове.

— Бокалы, — требовательно протягиваю руку, чувствуя раздражение.

С каждым моим требованием его лицо приобретало всё более серый оттенок, кажется, он злился все больше и больше. Этот факт отдавался приятным теплом на сердце, как и тот факт, что бутылка в моих руках осталась не просто так. Бокалы он мне не отдал, поставил на прикроватный столик, а затем внезапно схватил своими холодными пальцами за подбородок.

— Неужели наш монстр позволял тебе вести себя и говорить так с ним? — обратился он ко мне с плохо скрываемой злостью.

«— Ты достала карты?» — спрашивает в унисон с ним подруга.

— В процессе… — отвечаю для нее, смотря на красивую мордашку серого с пренебрежением.

Понимаю, что фраза звучит странно, так что улыбаюсь холодно и добавляю:

— Ему даже нравилось.

Подтекст был очевиден, но я все равно подмигнула серенькому, чьи щеки наливались фиолетовым цветом, и укусила за палец, дабы руку от меня убрал. Хорошо так укусила, до крови. Да так, что он, шипя, отпрыгнул от меня, как от прокаженной. Засмеялась, наливая в бокал вино нарочито медленно.

«— Кому ещё «ему»? Какие еще бокалы?! Ты чем вообще там занимаешься, вместо того чтобы воровать планы?» — набросилась магесса на меня.

— И чем же вы занимали нашего главнокомандующего, кроме своей странной ролевой игры? — нехорошо так прищурился серенький такой.

Это что ревность, что ли? Значит, была я права, и теребонькает он ему, что бы ни значило это слово.

— Я этим сейчас и занимаюсь, — отвечаю Настасье, заставляя серого несколько раз недоуменно моргнуть.

— То есть ты и меня сейчас занимаешь? Так, что ли, получается? — в его голосе прозвучала ирония, однако мне наплевать.

Поднимаюсь с кровати, делаю шаг к нему и протягиваю бокал с вином.

«— Да слышу я, чем ты занимаешься! Любава! Время поджимает!» — вопит в моей голове Настасья.

— Думай, что хочешь, — отвечаю сразу обоим, а то реально надоели со своими наездами.

«— Да что тут думать? Наших родных убьют!» — визжит подруга, и я невольно замираю.

— Я думаю, что ты не та, за кого себя выдаешь. То, как ты вела себя при первой встрече, как глупая деревенская баба, и то, как ведешь сейчас — колоссальная разница. Мне интересно, откуда ты взялась, и кто тебя сюда прислал?

Он хватает меня снова за подбородок, не обращая внимания на бокал в моей руке. В этот раз пальцы свои держит подальше ото рта, бережет их. Лучше бы он за бокалом в моей руке смотрел.

— А я и есть глупая деревенская баба, — говорю с улыбкой и разбиваю об его серую рожу бокал с вином.

Плевать, что осколки впились в руку, главное, что он не ожидал такого хода событий настолько, что даже отпустил мое лицо. Заношу вторую руку с бутылкой вина и разбила ее об его голову. Все это происходит очень быстро, что толком и сообразить не успеваю. До меня доходит, что этого мало, когда он, пошатнувшись, начал шипеть, а его кожа мерцать. Зная, что ничего хорошего это мерцание для меня не значит, швырнула в мужчину вторым бокалом, жаль увернулся. Серенький зашипел и так стремительно двинулся на меня, что пришлось спасаться бегством, запрыгнув на кровать и схватив со второго прикроватного столика подсвечник с горящими свечами. Взмахнула им и случайно подожгла балдахин над кроватью. Взмахнула еще раз, но перед лицом серого, на что тот отшатнулся.

— Ну что ты, Маратик? Иди сюда, я тебя приголублю! — дразню его с нездоровым весельем.

«— Любава! Ты чем, твою мать, там занимаешься?! Какой еще Маратик?!» — завизжала Настасья в моей голове, так что виски заболели.

— Да заткнись ты! — ору на нее, но получается, что на него.

Ну, да хрен с ним, он же тоже шипел что-то. Но, видать, я это сделала зря, потому что серенький внезапно выхватил меч из-под своего одеяния. Коротким и точным движением срезал горящие свечки с моего подсвечника. Бросаю подсвечником в него, но он увернулся.

— Так не честно! — визжу, отпрыгивает назад и едва не обжигая ноги о горящие подушки.

— Еще как