-— И я не понимаю.

Собирались на завтрак мы уже в полной тишине.

Завтрак был достаточно сытным, пропустив половину вступительной речи преподавателей, которые рассказывали, каким мы все молодцы, что весь поток прошел испытание, и что нас ждет светлое будущее, я подал очередную добавку омлета.

Это было чудесно. Первое блюдо, которое мне попалось из всех, которые я пробовал, в точности напоминающее еду из тюбика. Только сытнее и насыщеннее.

Про внешний вид блюда можно было сказать отдельное спасибо, что не серая мутная масса.

А вот чай — отныне, мой любимый напиток. Не сказать, что подобное пойло я никогда не пил, но здесь, чувствовалось, что это что-то настоящее, насыщенное, только постоянные чаинки, как их «обозвал чит», раздражали. На вкус, как изоляция провода.

А может, их тоже нужно есть?» -— промелькнуло в моей голове, и я принялся озираться по сторонам.

Сколько бы мое наблюдение не продолжалось, итог был один, никто как я — не выковыривал чаинки из чашки. Студенты как-то умудрялись наливать напиток без этой травы.

«Многому же мне придется у этих детей научиться…»

После объявления «Окончить прием пищи», нас всех не распустили, и даже не позволили покинуть стол. Точнее, никто и не рыпнулся, в отличие от меня. Это выглядело максимально глупо.

Что же, поторопился, ну, с кем не бывает?!

-— Испытание вашей магической силы вот-вот начнется, -— громогласный голос разбудил в оне интерес, -— Как вы уже все знаете, вашей задаче будет: нанести урон оболочке кристаллу забвения, в которой находится тело Ивана Посошкова.

Когда он назвал фамилию человека, который каким-то хреном находился в кристалле, по столовой прошелся гул, который перерос в бесконечные споры между студентами.

Один рассказывал историю краше другого, а я лишь впитывал и обрабатывал информацию, которая лилась рекой. Я, честно, попытался понять, что это за фрукт и с чем его едят. Но из-за обилия теорий, слухов и откровенного бреда, я попытал удачу, искоса посмотрев на свой правый карман брюк.

«Эй, дедуль, пс-с-с-с. Информация нужна!»

«Какой я тебе дедуль, дурень?! Что хотел?»

«Кто такой Иван Посошков?»

«Салфетке» в кармане пришлось подумать с минуту, и наконец, когда я уже отчаялся получить ответ, он выдал весьма интересную вещь.

Иван Тихонович был выходцем из народа, которого в свое время приблизил к себе император. У мужика было много планов, идей, возможностей, но он, в один миг, все просрал. Променяв комфорт и почет, на тайные письма, и некромантию, которую император ненавидел, после казни своего сына.

Почему именно Петр первый ненавидел некромантию, я так и не понял, ибо было крайне сложно сосредоточится на мыслях «чита», и не отвлекаться на гул вокруг.

Уловил я одно, и, думаю, самое главное.

Посошкова заключили то ли в тюрьму, то ли в подобное место в Петропавловской крепости, где, как все думали, он скончался. Но как бы не так. Мужик мало того, что обходился без еды и воды, из-за чего, кстати повесели несколько надсмотрщиков, думая, что те кормят его в тайне, так и был вполне себе живчиком.

Когда Петр Великий снизошел до посещения места заключения «предателя», тот попытался сбежать, умертвив больше десятка гусаров, и подняв из мертвых часть из них.

Восстание — подавили, Посошкова — заковали и бросили в пруд, но тому — хоть бы хны. Тогда, Петр Алексеевич с помощью заморских магов, которых, кстати, переманили на службу империи, создали кокон, кристалл, в который его заковали навечно.

И вроде все — все сложилось, враг государства — больше ничего не сделает, но…

Барабанная дробь, король Швеции заключил контракты с сильными магами африканского побережья. А там… Додики на любой вкус — кукловоды, некроманты, бездушные, и прочая ересь. А кто у нас сильнейший некромант империи? Правильно, Посошков. Только вот, тот тоже был далеко не дурак, и когда его заковали в кокон, вокруг себя он создал пленку, которую — не разрушить, и со временем, эта пленка вышла нарушу кристалла и закрепила его.

Отныне — еще не было не мага, который смог бы разрушить эту «оболочку» выстроенную некромантом, ибо она скидывает любой магический удар — в землю.

Собственно говоря, у студентов есть возможность потренироваться на «кукле», к которой, доблестный Лаврентий Лаврентьевич присобачил сосуд с жидкостью, которая и окрашивается в цвет всплеска.

Какая сила у самого президента — не знает никто, и явно, он не смог разбить защиту.

Гул прекратился после оглушающего, рвущего перепонки звука.

Когда он прекратился, все недовольные уставились на Германа Якоба, в зубах которого блестел самый настоящий — свисток.

-— Пгхошу минуточку внимания, -— прокартавил он, -— Петгх Великий добгходушно пгхедоставил нам защитный сосуд пгхедателя импегхии, для того, чтобы вы, детки, вдоволь натгхеновались!

Его писклявый голос вызвал волну смешков, который прекратился пот отчетливым «кх-кх» президента.

-— Пгхоходным баллом считается любой гхезультат, кгхоме голубого. Все. На этом — мы закончили. Встгхечаемся на пегхекгхестке.

Студенты начали нехотя подниматься со своих мест, на ходу доедая или допивая, и потихоньку выдвинулись в сторону выхода.

-— Вано, -— обратился я к рыжему, торопливо допивающего чай, -— Что за перекресток то?

-— Леш, ты меня поражаешь своей неосведомленностью, -— юноша сделал очень умное лицо, и продолжил, -— Фонтан, из которого ты вчера пил и является центром перекрестка. Ты никогда не замечал, где дорожка из желтого кирпича расходится в разные стороны? Так это там!

-— Ась?

-— Ну, блин, -— он дожевал булку, отряхнул от крошек форму, и кивнул головой в строну выхода, -— Пойдем. В общем, мужское общежитие — запад, женское — восток, центр — фонтан. Север — арена, юг — центральный академический корпус, уяснил?

Я удовлетворенно кивнул и не задавая вопросов вышел вслед на за ним на улицу.

Погода шептала — налей и накати. Утреннее солнце уже припекало макушку, свежий воздух отрезвлял, но набитый желудок неутомимо зазывал лечь подремать.

Когда мы подошли к фонтану, Павел, который, как сказала Маша, которая как-то радостно помахала мне и подошла к нам в сопровождении «орка», был не кем иным, как лекарем академии, разбивал группы по пять человек в каждой. Всего, оказалось, десять групп.

Для чего это было, я узнал спустя десять минут, когда охрана академии принесла самодельные деревянные проемы, и установила их в землю.

К каждому подобному проходу, подходили по очереди учителя, чем то мазали деревянную раму, шептали, и вид через них, начинал мутнеть и преображаться, пока «изображение» за ними не стало полностью размытым.