Когда Блейк, сидя за столом, заговорил о предполагаемом визите гостей с Бертом, тот добродушно рассмеялся:

– Разумеется, вы вправе устраивать здесь званые ужины. Это же ваш дом!

– Ну, не совсем наш… Вы его построили и до сих пор в нем живете.

– Но всегда готовы уступить территорию нынешним хозяевам, мы не собираемся мешать вам, – продолжил Берт. – Просто дайте нам знать, когда вы намерены принять гостей, и мы уедем на это время в Вудсайд.

Блейка снова поразило, что призраки вели себя как живые люди. При общении с ними возникало странное ощущение двойственности: с одной стороны, Грегори относились к Баттерфилдам, как к обычным людям, а с другой – хорошо знали, что имеют дело с призраками. Блейк уже понял, что Батртерфилдов видели только те, с кем они чувствовали себя комфортно. Призраки существовали в весьма специфическом, ограниченном измерении, и все же общение с ними было нарушением законов пространства и времени. Этого Блейк не мог объяснить.

– Сообщите мне дату вашего званого ужина, и я постараюсь увезти свою тещу подальше от дома, – с улыбкой сказал Берт Блейку. – Кстати, кого именно вы намерены пригласить?

Берт живо интересовался всем, что было связано с жизнью Блейка.

– Коллег по работе, экспертов в области информационных технологий. Мне трудно объяснить, чем именно они занимаются, ведь я финансист. В общем, я сам мало разбираюсь в специфике их работы.

– О, и не пытайтесь мне объяснить, это за пределами моего понимания!

Ангус услышал о том, что намечается какая-то вечеринка, и сразу вмешался в разговор:

– Я могу поиграть гостям на волынке.

Магнус состроил рожицу и сделал вид, будто затыкает уши. Остальные рассмеялись. Ангус повернулся к Энди и спросил, подал ли тот уже заявление в Эдинбургский университет.

– Да, подал, – ответил Энди. – Я бы с удовольствием поехал учиться в Британию. Неделю назад отправил заявление по электронной почте, едва успел до истечения срока подачи документов. Посмотрим, что из этого получится.

Энди не знал, возьмут его или нет, как, впрочем, и двое его друзей, которые тоже подали заявления в Эдинбургский университет.

– Чудесное место, – мечтательно произнес Ангус. – Я был там счастлив. Конечно, в мое время в университет не брали девушек, их начали принимать только двадцать пять лет назад, в 1892 году. Уверен, вам понравится в Эдинбурге!

Энди был ошеломлен, услышав из уст Ангуса дату, и стал подсчитывать, сколько лет было бы его собеседнику сейчас.

– За время учебы я два раза был помолвлен с местными девушками, – продолжил Ангус.

– А сколько раз в своей жизни вы были помолвлены, дядюшка? – пряча усмешку, спросил его внучатый племянник Джошуа.

Тот на минуту задумался.

– Много. Я заключил сорок или пятьдесят помолвок. Обручался раз в год, не реже. Но в последнее время, к сожалению, этот процесс замедлился.

Все сидевшие за столом, даже Августа, рассмеялись.

– Ты был невыносим, – заявила она. – Наша бедная мать ужасно страдала от твоих метаний, непослушания и погони за женщинами. Причем ты постоянно был помолвлен, и мы ждали свадьбы, но ни разу ее так и не сыграли.

Ангус мечтательно закатил глаза, вспоминая свои прошлые подвиги.

– Это было замечательное время, – заявил он и пристально посмотрел на Сибиллу и ее дочь.

В этот вечер на Сибилле было вечернее платье из красного атласа без бретелек. Оно подчеркивало достоинства стройной фигуры, хотя и было довольно старым. Каролина надела на ужин короткое черное платье для коктейлей, она гордилась своими длинными ногами и не привыкла скрывать их.

– Вы танцовщица? – с невинным видом спросила Каролину Августа, когда гостья садилась за стол.

Каролина ответила, что не занимается сейчас танцами, хотя ходила на балет, когда была маленькой.

– Я просто подумала, что вы пришли в балетной пачке, – промолвила привередливая старуха, намекая на ее короткое платье, и Каролина покраснела.

Остальные Баттерфилды захихикали. Колкость была вполне в духе их бабушки, не одобрявшей новой моды. Она осуждала даже ту женскую одежду, которая приоткрывала лодыжку или нижнюю часть ноги.

После этого общего ужина последовали и другие. Баттерфилды и Грегори все больше сближались. Шутки и беззлобные поддразнивания сдружили их. Энди стал относиться к Беттине как к сестре, но родители замечали его легкую влюбленность в Люси. Энди все понимал и старался быть благоразумным. Он знал, что роман с призраком невозможен. Однако ему нравилась хрупкая красота Люси, он беспокоился о ее здоровье, приносил ей книги, которые, как думал, заинтересуют девушку, особенно поэтические сборники. Люси обожала поэзию.

Нежная хрупкая Люси была похожа на фарфоровую куклу. И в те дни, когда она плохо чувствовала себя, Энди, вернувшись из школы, читал ей вслух стихи. Люси любила творчество Элизабет Барретт Браунинг, и Джошуа порой дразнил ее по этому поводу. Впрочем, Энди и Джошуа прекрасно ладили. У Джошуа сейчас не было девушки, Энди тоже пока не встретил ту, за кем хотелось бы поухаживать. В школе ему никто не нравился, и Энди сдружился только с парнями, с которыми занимался спортом. Порой он проводил с ними время после школьных занятий и поздно возвращался домой.

Джошуа тоже старался относиться к Каролине как к сестре. Ей ведь было шестнадцать лет, а ему – двадцать три. Гвинет тактично намекнула сыну на разницу в возрасте. Каролина была слишком молода для Джошуа. В начале XIX века она еще не начала бы выезжать в свет. Джошуа неохотно согласился с матерью и сказал, что подождет два года. Гвинет надеялась, что к тому времени сын женится. Он был уже достаточно взрослым молодым человеком и работал в банке отца. Ни одной девушке пока не удалось пленить сердце Джошуа. Каролина была привлекательнее и смелее многих барышень, которых он знал. Однако Джошуа понимал, что она – человек другой эпохи и не пара ему. Два года назад он даже был помолвлен, но дело так и не дошло до свадьбы.

Сибилла помогла Блейку организовать деловой званый ужин. Они пригласили восемь супружеских пар и заказали блюда тайской кухни. По совету жены Блейк попросил гостей прийти в простой повседневной одежде. По задумке Сибиллы, это означало, что женщины должны надеть брюки с красивой рубашкой, короткие облегающие шерстяные платья или мини-юбки с высокими сапогами. Однако технари были очень молодыми людьми и предпочитали ходить в футболках, джинсах и кроссовках. В этой одежде они и пришли на званый ужин. Их девушки были тоже в джинсах, а также в трикотажных блузках, босоножках и без макияжа. Увидев их, Блейк понял, что этот званый ужин будет не похож на ужины с нарядно одетыми Баттерфилдами. Тем не менее вечер всем понравился. Довольный Блейк сказал жене, что за столом у них были, по крайней мере, четыре миллиардера, не считая двух основателей компании. Он надеялся, что когда-нибудь станет одним из них, хотя Сибилла всегда заявляла, что они счастливы и без миллиардного состояния. По ее словам, ей не нужны яхты, частные самолеты и дома в Атертоне, Бельведере, Хэмптонсе или на Карибах. Они жили в огромном особняке, ни в чем себе не отказывали, воспитывали детей и любили друг друга. Этого, по мнению Сибиллы, было достаточно для счастья. Но Блейк был амбициозным человеком и в душе не соглашался с женой, хотя и не спорил с ней.