Полковник, по-прежнему напряженно наблюдавший за приборами слежения, вдруг выругался и приказал пилоту:

— По-моему, он опять движется, летите прямо на огни!

Вскоре огни превратились в круг. Когда же вертолет подлетел к кругу, тот вдруг погас. Пилот раздраженно обернулся к Полковнику:

— Огни пропали! Что теперь?

— Он где-то рядом! — крикнул тот и подошел к пилотам, пристально вглядываясь в темноту за прозрачным колпаком вертолета. — Включите прожектор!

В миг, когда вспыхнул прожектор, перед глазами находившихся в машине вдруг материализовалась кошмарная фигура демонообразного грязного урода, хлопающего огромными перепончатыми крыльями и злорадно ухмыляющегося черными осклизлыми клыками. Пилот вскрикнул и отпустил штурвал. Геликоптер резко повело вниз. Кошмарная фигура пропала, но мгновение спустя зазвучали предупредительные сигналы тревоги. В свете по-прежнему горящего прожектора появилась стремительно приближающаяся темная масса огромного камня-скалы. Пилот, опять закричав, попробовал вытянуть машину. В какой-то момент даже показалось, что замшелый бок скалы пройдет рядом. Но ротор вертолета все же чиркнул по нему и разлетелся на куски. Осколки лопастей, подобные вращающимся клинкам, веером пронеслись через отсек пилотов, вмиг превратив их тела в кровавое месиво. Машина по касательной упала на землю и какое-то время двигалась, пропахав несколько десятков метров и развалившись по дороге на несколько частей. В наступившей полной темноте раздавались лишь стоны раненого да удаляющееся хлопанье огромных крыльев.

Когда спустя некоторое время к месту крушения приблизился крылатый силуэт, одетый в дерюжную рясу, на востоке уже появилась кроваво-фиолетовая полоса рассвета. Хрустя по красной земле сандалиями фасона начала первого тысячелетия, вновь опоздавший ангел подошел к зияющей дыре, до недавнего времени служившей могилой немытому Азазелу. «Не успел, опять не успел! — сокрушенно сказал он про себя. — Теперь они получили и этого отверженного. До чего еще они дойдут?» В этот момент из-под обломков потерпевшего крушение вертолета вновь раздался стон раненого. Ангел обернулся и подошел к пахнущим горючим и кровью кускам металла. Он склонился над стонущим. Раненый Брюнет, с торчащей из живота стальной спицей, открыл глаза, затуманенные мученическими слезами. Ангел резко выдернул спицу и положил на рану руку. Вскрикнувший от боли Брюнет успокоился и заснул. После этого ангел нашел еще двоих уцелевших, бывших без сознания. Один из них тоже был ранен, но должен был выжить. Ангел провел ладонью над его увечьем. На другом не было ни единой царапины. Ангел уже было повернулся и собрался удалиться, когда что-то привлекло его внимание в лежавшем без движения теле. Поколебавшись, он взял под одну руку Аналитика, в другую — зачем-то пулемет «МГ» и, тяжело взмахивая крыльями, полетел навстречу восходящему солнцу. Из карманов Аналитика на удаляющуюся землю испуганно смотрели две пары блестящих глаз-бусин. Бог в эту ночь был милостив не только к людям.

Вся временная жизнь — одна горечь; она горька, как море, а мала, как капля: почему же мы ее любим больше вечности и той сладости, которую уготовал Бог любящим Его?

Святитель Димитрий Ростовский.

Синопсисъ

Приходить в себя после длительной потери сознания, вызванной аварией, душевным потрясением или неумеренной интоксикацией, — это всегда тяжелый, хотя и захватывающий процесс. Когда Аналитик наконец открыл глаза, то серьезно испугался за свой рассудок: он тут же вспомнил, что его последним впечатлением была жаба, говорящая пропитым человеческим голосом, и сопоставил это с окружающей действительностью.

Окружающая действительность представляла собою совершенно пустую светлую комнату с мраморным полом, белыми стенами и потолком. Словом, она была похожа на палату в старой больнице еще царской постройки. Через большое окно в комнату проникал приятный, неяркий и чуть зеленоватый свет. Было очень тихо. Хотя по первому впечатлению он лежал на полу, мрамор почему-то не казался жестким и холодным. Напротив, лежалось очень удобно и комфортно. В общем, принимая во внимание говорящих рептилий и тихую комнату, Аналитик сначала решил, что «Аквариум» все же удостоил его места в упоминаемом корпоративными сказаниями санатории для воинов, особенно сурово раненных в голову.

Шевеление конечностями, однако, не выявило каких-либо ограничений в движении: то есть медицинские работники, по-видимому, посчитали его тихо помешанным и пока обошлись без смирительного оборудования. Встав, Аналитик с удивлением отметил, что в комнате были лишь дверной и оконный проемы: сама дверь и оконная рама отсутствовали. Он испытал еще большее удивление, когда, как будто повинуясь его вопрошающему разуму, недостающие дверь и окно медленно проявились, как показалось, из самого воздуха. Причем были они именно такими, какими Аналитик хотел бы их видеть в приятном для глаза сочетании с бело-серым мрамором. Когда на двери и оконной раме материализовалась еще и подходящая по стилю и цвету фурнитура из матово поблескивающего белого металла, он заподозрил влияние наркотиков. Окно с нежным скрипом распахнулось, и, подойдя к нему, Аналитик решил продолжить свое наркотическое путешествие. Территория санатория, наверное, и так была выделена ГРУ по особому царскому велению. Воздействие же одурманивающего лекарства еще более подчеркнуло спокойную красоту парка за окном.

Это был удивительный парк. От здания санатория куда-то за странно близкий горизонт уходили несколько аллей, усаженных огромными старыми деревьями. В некоторых из деревьев Аналитик узнал дубы, в других — кипарисы, в третьих — платаны. Некоторые не узнал вообще, что и понятно: за всю службу в военной разведке он пока не встретил ни одного ботаника. Широкие полосы между аллеями представляли собой то по-версальски ухоженные и выстриженные геометрические фигуры кустов с вкрапленными между ними клумбами всевозможных цветов, то имитацию дикой природы — с холмами, водопадами и гротами. Повсюду виднелись великолепные статуи, которые были почему-то изваяны исключительно в одетом виде и имели постный и благолепно-назидательный вид. Что тоже было понятно: монашеская атмосфера спецслужб всего мира исключала обнаженную натуру.

Воздух был полон пением разнообразных птиц и живыми ароматами цветов и маслянистых листьев. То тут, то там среди веток деревьев мелькали олени, лани и прочая мирно гуляющая безобидная живность. Странным было то, что рядом с травоядными гуляли и хищники, которые выглядели явно перековавшимися. «Им, может, тоже чего вкололи, — мелькнула у Аналитика сумасшедшая мысль, — да нет, такой роскоши даже у императоров не было, просто львы с тиграми какие-нибудь прирученные. В ГРУ и тигра вегетарианцем сделают…» Как будто подтверждая эту мысль, из лесу вышел огромный уссурийский тигр, аккуратно вынесший в зубах заблудившегося ягненка. Тигр нежно облизал малыша, подтолкнул его носом в попу в направлении беспокойно выглядящей и жалобно блеющей мамаши и пошел себе обратно в лес. «Однако! — подумал Аналитик. — Вот это мастера! Но чем же он, зверюга, питается? Морковкой или соевыми котлетами?»