Может быть, подумала Реджи, на секунду поддавшись иррациональному смятению, это «Желание Моники» мстит ей, наказывает за слишком легкое расставание с домом? Если у домов есть память и душа, то разумно же предположить, что они могут сердиться?

Реджи ощупью двигалась вдоль стены, пока не нашла коридор, где заметила какой-то намек на движение впереди.

Неужели в доме есть кто-то еще? Призрачное тело, плывущее в дыму и указывающее: «Иди сюда».

– Кто там? – крикнула она, чувствуя себя глупо при звуках собственного голоса. Разумеется, там никого не было.

В голове звучал голос матери: «Он и здесь нас достал? Старина Дьявол».

Держа огнетушитель перед собой, Реджи пошла по коридору. Дым ел ей глаза и щипал в горле, но она двигалась вперед, пообещав себе, что вернется, если дела пойдут совсем плохо.

Повернув налево, она вошла на кухню, где ее внимание сразу же привлекли языки пламени.

По сравнению с дымом, огонь был далеко не таким впечатляющим. Горела сковородка на задней горелке плиты, выстреливая пламенем вверх по стене. Реджи нацелила огнетушитель и нажала на рычаг, заливая огонь. Пламя шипело и вздыхало; меньше чем за минуту от него ничего не осталось.

Большая сковородка из литого чугуна была полна белой пены и масла. Среди этой неразберихи Реджи различила очертания трех почерневших форелей. Головы и хвосты остались на месте; именно так Лорен предпочитала готовить их, не оставляя отходов. Реджи потянула цепочку, чтобы включить вытяжной вентилятор на стене около плиты и распахнула окно над раковиной. Теперь сирена звучала громче: на дорожку, ведущую к дому, въезжала пожарная машина с выдвижной лестницей, за которой следовал полицейский автомобиль.

Реджи вслепую прошла по кухне, сталкиваясь со старым круглым столом и стульями, и добралась до гостиной, чтобы открыть окна. Это были раздвижные окна с деревянными рамами, установленные ее дедом, и они всегда открывались очень туго. В одном месте Реджи пришлось постучать кулаком, чтобы рама сдвинулась с места. Вставка не выдержала, и целая стеклянная панель выпала внутрь, расколовшись о руку Реджи и оставив порез над запястьем, прежде чем разбиться вдребезги на дощатом сосновом полу.

– Вот срань! – прошипела Реджи, осматривая порез.

– Эй! – донесся голос от распахнутой парадной двери.

Реджи вышла в прихожую и едва не столкнулась с группой пожарных.

– Огонь потушен, – сообщила Реджи.

– Не возражаете, если я посмотрю? – спросил молодой человек, который выглядел как маленький ребенок, напяливший взрослый плащ, каску и сапоги.

Реджи отвела их на кухню, где они осмотрели обугленные остатки рыбы и почерневшую стену. Удовлетворившись увиденным, маленькая процессия вышла из дома, старший пожарный разговаривал во дворе с офицером полиции.

– Огонь потушен, шеф, – доложил один из пожарных. – Выброс пламени со сковородки с кипящим маслом на плите. Эта дама справилась с огнетушителем.

– Раскаленное масло может воспламениться, – глубокомысленно обратился к Реджи командир пожарной бригады. Реджи кивнула и заметила, что он смотрит на ее руку. Кровь просочилась через рукав рубашки.

– Со мной все в порядке, – вставила Реджи, прежде чем он успел что-то сказать. – Просто небольшая царапина. Мы будем осторожнее при обращении с плитой. Спасибо, что приехали.

– Это был старина Дьявол? – Вера вышла из автомобиля и теперь стояла за спиной Реджи. Пожарный пристально посмотрел Вере в лицо, а потом его взгляд начал перемещаться от того места, где была ее правая рука, и обратно.

– Боже милосердный, – произнес пожарный. – Вера Дюфрен?

У Реджи пробежали мурашки по спине. Она посмотрела на кружок добровольцев из пожарной бригады: всего семь человек, вместе с полицейским.

– Нет, – сказала Реджи и встала перед матерью. – Боюсь, вы ошиблись.

Вера моментально выплыла из-за ее спины.

– Вы знаете, что я была девушкой кольдкрема «Афродита»? – драматическим тоном осведомилась она. Мужчины уставились на нее. Вера игриво улыбнулась им, показав коричневые зубы.

– Да, я знаю, – сказал командир пожарной бригады. Он снял шляпу. – Меня зовут Пол, Вера, Пол Ларуш. Мы вместе ходили в школу.

Вера продолжала смотреть на него пустым взглядом, с приклеенной улыбкой на губах.

– Боже мой, – сказал Ларуш. – Я вижу это собственными глазами и все равно не могу поверить.

– Минутку, – вмешался молодой офицер полиции и выступил вперед, чтобы поближе взглянуть на Веру. – Вера Дюфрен? Последняя жертва Нептуна?

Реджи снова встала между матерью и остальными.

– Полиция уже допросила мою мать. А теперь извините, я должна проводить ее в дом. Она нездорова.

Реджи мягко подтолкнула мать к дому, но Вера воспротивилась этому. Она то и дело поворачивалась и тянулась к кружку мужчин. Они тихо и взволнованно переговаривались между собой. Реджи уловила лишь обрывки фраз: «Рука… Единственное тело, которое так и не нашли… Где она была все это время?»

– Это случилось слишком быстро, – произнесла Лорен, стоявшая рядом и заламывавшая руки. Казалось, она обращается ко всем и ни к кому. – Я постоянно жарю рыбу, и у меня никогда не было проблем. Но сегодня… сегодня все покатилось к чертям.

– Пошли, мама, – прошептала Реджи на ухо Вере. – Давай зайдем в дом и посмотрим на часы.

– Тик-так, тик-так, – отозвалась мать.

Молодой полицейский включил свою рацию. Один из добровольцев достал мобильный телефон и позвонил кому-то. Вот так. Можно распрощаться с намерением незаметно вернуться в город.

Реджи провела мать по коридору, пропахшему дымом.

– Добро пожаловать домой, – сказала Реджи, вдыхая едкий воздух с запахом копоти. Дома пахло развалинами.

В первый официальный день летних каникул, через два дня после исчезновения официантки, на гранитном крыльце полицейского участка появился пакет. Офицер, назначенный следить за любыми подозрительными действиями перед участком, каким-то образом упустил, когда его подбросили. Приходили и уходили много людей – журналисты, горожане, спорившие насчет талонов за парковку, – одним словом, было начало рабочей смены, поэтому даже полицейские постоянно входили и выходили наружу. Офицер вышел придержать дверь для пожилого джентльмена, а потом прошел внутрь, чтобы направить его к окошку для заявления о пропаже автомобиля. Вернувшись на свой пост, офицер заметил пакет.

Как и первая посылка, это была красно-белая молочная картонка, закрытая сверху, обернутая плотной коричневой бумагой и аккуратно перевязанная тонкой бечевкой.

Внутри находилась правая рука Кэндис Жаке.

Ее принадлежность определили по розовому лаку для ногтей и маленькому золотому кольцу с аметистом, которое она носила.