мою руку, туго переплетая наши пальцы, а затем вдруг резко отстранился, всматриваясь в ладонь:

– У тебя руки испачканы порохом!

Очень хотелось притянуть его к себе снова, отложив объяснения на потом – пусть восстание подождёт одну ночь, – но Жинь уже поднялся на ноги и стал зажигать лампу.

– Кстати, что за стрельбу я слышал недавно?

Он присел на край кровати, уже совсем далеко от меня. Война снова вторгалась в нашу жизнь… Теперь объяснений не избежать.

Рассказав в общих чертах о предложении капитана Уэсткрофта и цене нашего возможного союза, я сообщила о своих планах.

Жинь слушал, и лицо его всё больше хмурилось.

– Амани… – начал он неуверенно, затем раздражённо потёр лицо. – Ты серьёзно собираешься отказаться от целой армии?

– Не собираюсь. – Прислонившись к стене, я подтянула колени к подбородку. Из окна над головой задувал прохладный ночной ветерок, и шея покрылась мурашками. – Я уже решила.

– Мы же за этим сюда и летели! А теперь вдруг помощь стала не нужна?

– Никакая помощь не стоит потери страны… и жизни Сэма.

– Страна пока ещё не в наших руках, – возразил Жинь. – Сперва надо отвоевать трон, а потом уже думать о внешней угрозе, разве не так?

– Угроза уже рядом! – Его назидательный тон раздражал, и я невольно повысила голос, но, вспомнив о часовых в коридоре, продолжила шёпотом: – Вспомни, с чего начались все наши беды? С шашней твоего отца с чужеземцами.

Рот Жиня сжался в тонкую линию. Я знала, как он не любит упоминаний о своём происхождении, и сказала это нарочно, чтобы его уколоть.

– Гибель Халы ради успеха восстания ты допустила, – резко возразил он. – Чем наш воришка лучше неё?

– Ему нет нужды умирать! – Я сердито сжала зубы, понимая намёк. Личные чувства не должны брать верх над рассудком, а с золотокожей мы не слишком ладили.

– А у Халы была такая нужда?

– Можешь считать, что тоже нет. Я могла оставить её в живых… для пыток и экспериментов султана. Тебя бы это устроило?

– Ты же понимаешь, я не о том… – начал он, но я не дала договорить.

– Наверное, тебе было бы сейчас легче, останься я той же, кого ты встретил в Пыль-Тропе. Тогда я легко бросала друзей умирать, лишь бы выкрутиться самой. Впрочем, ты и жив только потому, что я изменилась… («За это меня и любишь», – хотела я добавить, но слова застряли в горле) Поэтому мы сейчас здесь… вместе. – Лицо его понимающе дрогнуло. – А раз Сэму нет нужды умирать, я не брошу его ради своей выгоды. Мы ещё не начали всерьёз воевать, а уже теряем людей одного за другим. Так нельзя!

Мы сидели молча, напряжённые, будто готовились к драке. Случись такой разговор прежде, я вскочила бы и убежала куда-нибудь, чтобы успокоиться, но за дверью стоял часовой. Даже если выпустит, не объяснишь, как вернулась, да ещё и не в свою комнату. Приходилось пока так и сидеть, но я, хоть и не думала больше лишь о себе одной, оставалась такой же упрямой. Меня было не сломить.

После долгой, томительной тишины Жинь наконец заговорил:

– Там мои брат и сестра, Амани. Ты играешь их жизнями.

В его тихих словах звучала боль. Семья была ему дороже всего на свете, он готов был без колебаний отдать жизнь за родных.

– А страна здесь моя, – парировала я.

Чужеземный принц вырос за морем у своей сичаньской матери, и Мирадж, страна отца, меньше значила для него.

– Решать мне, и я не прошу тебя о помощи, а говорю, что надо делать.

«Хотя, если вдуматься, кто я такая, чтобы отдавать приказы принцу? Тому, кто участвовал в восстании с первых дней, задолго до меня. Жиню, приказам которого я сама ни за что не стала бы подчиняться. Имею ли я право вести людей за собой по неизведанной дороге, делая вид, что абсолютно уверена в себе?»

– Ляг поспи, – буркнул он, помолчав. – Завтра придётся нелегко.

«Хорошо бы, но куда деваться, пока в коридоре стоит охранник? Разве что лечь на полу…»

Но Жинь уже сдвинулся на край кровати, освобождая место, и отвернулся к стене.

Я слишком устала, чтобы спорить. О Всевышний, как же я устала – драться, бегать, что-то доказывать, – а мягкая постель выглядела такой соблазнительной.

Опустившись на кровать так осторожно, будто та стеклянная, я улеглась спиной к Жиню и лицом к окну, будто несогласие невидимым барьером разделило нас. Уже погружаясь в сон, ощутила на щеке руку Жиня. Он что-то говорил, но так тихо, словно про себя:

– Ты не права… но я с тобой не оттого, какой ты стала. Я полюбил тебя ещё тогда, истекая кровью под прилавком на краю песков Захолустья… когда ты спасла мне жизнь. Когда мы оба ещё были прежними.

Проснулась я, прижавшись щекой к его груди, где была татуировка. Рука Жиня обнимала меня поверх рубашки.

Глава 15

В голубоватых лучах рассвета над вершинами гор лицо Сэма казалось ещё бледнее, когда он, скованный цепями, одолел последние ступени, ведущие на стену. Золотистые волосы свалялись, под глазами набухли тёмные мешки. Солдаты вели его под руки.

Вдоль крепостного вала над крутым склоном горы выстроились альбы, ожидая представления. Трусливый дезертир, не желая воевать за свою страну, примкнул к мятежникам-чужеземцам и заслужил позорную казнь.

Я нервно обхватила себя руками, ёжась от непривычной горной прохлады. Сэм бросил на меня взгляд, поискал глазами остальных, но не нашёл. Среди альбов в зелёных мундирах, резко выделявшихся на фоне голубого неба и серого камня, стояла я одна. Уголки его рта уныло опустились.

– Как-то даже неприлично устраивать казнь в такую рань, – пробурчал он, ковыляя мимо. – Приличные люди даже проснуться не успели.

Прежде чем я смогла ответить, конвоиры увели его дальше, на самый край стены. Расстрельная команда ждала в десятке шагов. Альб в длинной светлой мантии склонился к нему и что-то тихо произнёс.

– Спрашивает, какие последние слова передать родственникам, – пояснил Уэсткрофт, который стоял сбоку от меня, заложив руки за спину. После вчерашнего нападения гулей капитан и сам выглядел не лучше. – Чтобы утешить их, когда узнают.

Подумав немного, Сэм что-то тихо ответил. Альб на миг нахмурился, потом кивнул, тронув его за плечо, и отступил в сторону. Приговорённому завязали глаза. Сквозь рассветную дымку над вершинами гор хлынули первые лучи утреннего солнца.

– Капитан, – проговорила я, – ваше доверие ко мне едва ли сохранится надолго, но всё же мне хочется предупредить вас. Не стоит недооценивать султана. Пытаясь его перехитрить, вы