Или же – как правило, это происходит позже – он может попытаться «восстать с оружием в руках против моря проблем» и активно бороться, чтобы достичь свободы как личность по праву. К этому мы теперь и возвращаемся.

Битва за такую свободу представлена в одной из величайших драм всех времен – истории об Оресте. Давайте взглянем на проблему через понимание сущности этой драмы. Это поможет не только потому, что историческая перспектива способна пролить свет на настоящее, но также и потому, что глубочайшие истины человеческого опыта, такие, например, как в трагедии Эдипа или Книге Иова, наиболее отчетливо проявляют себя в классических формах, выдержавших проверку временем.

Эта великая история человеческого конфликта была впервые описана Эсхилом в Древней Греции, а недавно пересказана в стихах Робинсона Джефферса[44] «Башня, возвышающаяся над трагедией». Пока Агамемнон, царь Микен, возглавляет поход греков против Трои, его жена Клитемнестра берет в любовники своего дядю Эгисфа. Когда Агамемнон возвращается с Троянской войны, она убивает его. Затем она изгоняет своего маленького сына Ореста и держит свою дочь Электру как рабыню. Когда Орест достигает совершеннолетия, он возвращается в Микены, чтобы убить свою мать. Встречая его, с обнаженным мечом, перед дворцом, Клитемнестра пытается разжалобить сына, обвиняя его отца: «Мне было трудно, дитя мое»; затем она прибегает к угрозам, крича: «Берегись проклятия матери, которое поразит тебя!» Как изображает это Робинсон Джефферс, когда подобные стратегии не срабатывают, она пытается соблазнить Ореста ложными заверениями в своей любви, обнимая и страстно его целуя. Он внезапно обмякает и бросает меч со словами: «Я бездействую, я сломлен». Удивительная вещь: эту внезапную инерцию и пассивность молодых мужчин, которые утрачивают свой потенциал в борьбе с доминирующей матерью, сегодня в изобилии наблюдает каждый психотерапевт. Только когда Орест замечает, что мать тут же использует его слабость, чтобы вызвать подкрепление, и понимает, что ее так называемая любовь – это вовсе не любовь, а стратегия получения власти над ним, тогда он поднимается, возвращает себе силы и наносит удар.

Затем Орест, по сути, сходит с ума. Его преследуют фурии (эринии) – карающие «духи ночи» с волосами, «переплетенными со змеями». Это греческие мифологические фигуры, олицетворяющие самообвинение и угрызения совести, и опять же удивительно, как остро и точно древние греки описывают эти символы грызущей вины, которые не дают человеку уснуть и могут подтолкнуть его к неврозу или даже психозу.

Фурии гонят Ореста без сна и отдыха, пока, наконец, он не припадает к алтарю Аполлона в Дельфах, где может передохнуть. Затем, под защитой Аполлона, его отправляют в Афины, где он предстает перед большим судом под председательством богини Афины. Глобальный вопрос, который предстоит решить, заключается в том, следует ли считать человека виновным в убийстве доминантного и эксплуатирующего родителя. Поскольку результат будет иметь решающее значение для будущего человечества, боги спускаются с Олимпа, чтобы участвовать в дебатах. После длительных прений Афина предъявляет обвинение судьям, призывая их не «изгонять из ваших стен всю верховную власть», чтобы сохранить «почитание богов и святой страх» и избежать двойной опасности «анархии», с одной стороны, и «рабского подчинения» – с другой. Судьи голосуют; и счет голосов равный. Так что сама Афина, богиня гражданских добродетелей, объективности и мудрости, должна отдать решающий голос. Она объявляет суду, что если человечество хочет двигаться вперед, люди должны освободиться от цепей, связывающих их с ненавидящими родителями, даже если это предполагает убийство родителя. И вот благодаря ее голосу Орест прощен.

За этой простой фабулой скрывается ужасная борьба человеческих страстей, конфликт, столь же глубокий и основополагающий, как и многие другие в человеческом опыте. Тема – убийство матери, но смысл – борьба Ореста, сына, за его существование как личности. Это не что иное, как борьба за «быть или не быть» психологическим и духовным существом. Как ясно показывают Афина и другие в своих выступлениях на суде, речь идет о споре между «старыми» способами, обычаями и моралью, представленными духом Клитемнестры и эриниями, сестрами из темного подземного мира, и «новыми», которые защищают Аполлон и Афина и олицетворяет поступок Ореста. Эта история, конечно, может быть истолкована социологически как борьба нового патриархата со старым матриархатом, как это делает Эрих Фромм в своей книге «Забытый язык». Однако мы здесь сосредоточимся на психологических последствиях конфликта.

С захватывающей психологической проницательностью Эсхил указывает на то, что «Орест не мог выбрать ничего, кроме как взобраться на высоту», и что он остался бы навсегда «болен», если бы не совершил этот поступок. И в заключительном крещендо у Эсхила греческий хор поет: «Свет пришел, день рассветает». То есть благодаря деяниям Ореста в мире появляются новый свет и ясность.

Для многих людей самой шокирующей вещью в этой драме, если мы свяжем ее с проблемами сегодняшнего дня, будет не то, что́ именно она говорит об Оресте, а то, что некоторые матери похожи на Клитемнестру. Безусловно, Клитемнестра – крайний случай; никакие человеческие мотивы не являются на самом деле ни чистой ненавистью, ни любовью, ни стремлением к власти, а скорее сложным сочетанием этих мотивов. Это правда, что Клитемнестра – больше символ, чем реальная личность, символ доминирующих и авторитарных тенденций в родителе, которые «изгоняют» и душат потенциальные возможности ребенка. Но верно также и то, что эта драма, со всей глубиной и храбростью греческой литературы, более чем прямолинейна в изложении основных человеческих конфликтов. Большинство из нас сейчас, питаясь более щадящей пищей, сочтут это лекарство слишком сильным.

Что означает убийство родителя? Суть борьбы в том, что растущий человек, в данном случае Орест, борется с авторитарными силами, которые душат его рост и свободу. Такие силы в семейном кругу могут быть больше сосредоточены в отце или в матери. Фрейд действительно верил, что вероятнее всего проявится конфликт между отцом и сыном – что отец попытается изгнать, отнять власть, «кастрировать» сына; и что сын, подобно Эдипу, должен убить своего отца, чтобы получить право на существование. Однако теперь мы знаем, что эдипов комплекс не универсален, а зависит от культурных и исторических факторов. Фрейд вырос под влиянием «немецкого отца». В середине же XX века в нашей стране есть много свидетельств тому, что именно мать, а не отец была доминирующей фигурой в семьях людей, которым сейчас примерно между двадцатью и пятьюдесятью, и что отношение к ней представляет собой самую большую проблему, и что миф об Оресте, по их мнению, наиболее глубоко выражает их собственный опыт. Я говорю не только исходя из чувств и ожиданий людей, с которыми я профессионально работал как психотерапевт, но также и на основе опыта других терапевтов, с которыми я беседовал. Как и в вышеописанном случае, сын часто привязан к матери в том отношении, что он учится получать награды, только доставляя ей удовольствие. Как будто возможности сына доступны ему только для того, чтобы оправдать высокие ожидания его матери. И конечно, потенциал – это вовсе не сила, если она раскрывается только по чьей-то команде. Таким образом, очевидно, что он не сможет использовать свою силу для развития себя как личности или проявления любви к другим людям, пока он не освободится от своих связей с ней.