В итоге вместо Ланкастеров в столицу 27 февраля вступили Эдуард и Уорик, соединившие силы ранее у Чиппинг-Нортона в Оксфордшире. Перед ними оставался единственный вариант действий: убив Ричарда Йоркского, приверженцы Ланкастеров нарушили соглашение, заключенное в октябре. Теперь его старший сын мог требовать трон для себя. Соответственно, 1 марта епископ Эксетера Невилл объявил Эдуарда полноправным кандидатом на титул и престол в присутствии доброжелательно настроенного собрания на Сент-Джонс-Филдз. Участников спросили, не утратил ли Генрих VI права быть королем, и епископ Невилл пожелал услышать, готовы ли они принять государем Эдуарда. Ответ, конечно, был утвердительным. Через два дня население призвали прийти утром 4 марта к собору Святого Павла. Эдуард в составе процессии прошествовал в кафедральный собор, и во дворе перед кафедрой и крестом Святого Павла людей снова спросили, по-прежнему ли они намерены видеть его королем. Прилюдно провозглашенный государем, он отправился в Вестминстерский дворец, где занял место короля и принял монаршие регалии, а затем огласил свои права на престол, получив очередное одобрение собравшейся толпы. Началось правление Эдуарда IV.

Восхождение на престол нового короля отличалось внезапностью и новизной примененного механизма. Соглашение октября 1460 года фактически признавало де-юре право герцога Йоркского на трон, однако оно стало результатом компромисса и, по всей вероятности, так и осталось бы недействующим, пока королем де-факто оставался Генрих. Королевская власть Эдуарда основывалась на наследственных правах новоиспеченного герцога Йоркского и том обстоятельстве, что корона Англии фактически представляла собой его собственность. Наиболее значимым аспектом в серии событий, приведших Эдуарда на престол, выступало не «избрание» его в короли, а убеждение собравшихся на Сент-Джонс-Филдз 1 марта людей в том, что Генрих VI, помазанный государь и представитель всеми признаваемой еще считаные месяцы назад династии, подлежит низложению за его недавние злодеяния, прежде всего — за нарушение соглашения и убийство герцога Йоркского. Затем толпа лишь подтвердила наличествующее у Эдуарда юридическое право на корону Англии.

Его «избрание», если это можно так называть, стало результатом решения небольшого совета сторонников Йоркской партии, состоявшегося в замке Байнард через двое суток после народного одобрения. Сеньоры согласились поддержать нового короля и отстаивать его права. 4 марта толпа в Вестминстерском дворце и около него просто присутствовала при провозглашении Эдуарда государем и при восхождении его на престол, делая то же, что и во время любой другой коронации. Одним словом, его ни в коем случае нельзя назвать королем, избранным народом. Вместе с тем мотив народной поддержки нового монарха превратился в важнейший пропагандистский лозунг Йоркской партии. Сам Йорк, как и Уорик впоследствии, претендовал на политическую власть как представитель народа и радетель за общее благо. Новый режим поощрял мнение, что Эдуард IV «воздел на себя венец английский через совет лордов духовных и мирских и по выбору простого люда» [87].

Теперь Эдуарду требовалось утвердиться на престоле, показать себя, а именно — разгромить приверженцев династии Ланкастеров в бою. 11 марта барон Фоконберг повел на север армию, собранную на щедрые ссуды лондонцев. Спустя двое суток столицу вместе с герцогом Норфолком покинул и сам король, выступив на соединение с войском графа Уорика в центральных областях. 28 марта Эдуард вышел к Понтефракту, а на следующий день, в Вербное воскресенье, армия Йоркской партии столкнулась с войсками Ланкастеров в поле между селами Сакстон и Таутон. Битва при Таутоне стала одним из крупнейших и кровопролитнейших боевых столкновений периода гражданских войн в Англии и, возможно, самым массовым из всех происходивших на английской земле. В хрониках летописцев (и у некоторых историков) фигурирует невероятное число присутствовавших на поле — 76 000 человек; несомненно, это преувеличение, но нельзя исключать, что соединенные армии исчислялись десятками тысяч человек. Это было самое решительное сражение первого этапа Войны Алой и Белой розы, и высокий процент присутствия представителей политической верхушки (на поле боя находились три четверти английской аристократии) служит свидетельством огромной важности события. Войско приверженцев Ланкастеров превосходило армию Эдуарда численно и объединяло большинство знати и дворян. На стороне Эдуарда выступали Норфолк, Уорик и бароны Монтегю, Скруп Болтон, Фоконберг и Фицуолтер.

Свидетельства современников о ходе сражения весьма скупы. Ни один из очевидцев не оставил рассказа, а потому многие историки полагались и полагаются на цветистую версию событий, составленную в XVI веке Эдуардом Холлом. В любом случае сражение развернулось в метель, и сильный ветер помогал лучникам йоркистов при обстреле позиций Ланкастеров, а стрелы противников ложились с недолетом. Для боя характерна прежняя напористая тактика командования войсками Йоркской партии. Похоже, такой активный подход стал решением Эдуарда. Король, безусловно, находился в самой гуще сражающихся. Епископ Невилл писал папскому легату, епископу Коппини, что король и прочие бароны Йоркской партии выиграли битву за счет удали и талантов, «в первую очередь сражаясь как простые воины, а уже потом командуя, подбадривая, воодушевляя и сплачивая эскадроны свои, как должно великим мужам ратным» [88]. Поначалу казалось, будто кавалерийский бросок, возглавляемый герцогом Сомерсетом, вкупе с численным преимуществом Ланкастеров решит судьбу сражения, но подоспевший во второй половине дня отряд герцога Норфолка изменил течение противоборства в пользу Йоркской партии. В конце концов строй приверженцев Ланкастеров был сломлен, и их отступление в направлении Тадкастера скоро превратилось в беспорядочное и кровопролитное бегство.

Партия Ланкастеров потерпела катастрофическое поражение: граф Нортумберленд и бароны Клиффорд, Дакр, Невилл, Ричмонт-Грей и Уэллс полегли в бою вместе с множеством своих вассалов и вооруженных слуг, а графы Девон и Уилтшир попали в руки победителей и в итоге не сносили головы. Удача еще несколько дней не оставляла графа Уилтшира, но и его в конце концов захватили в плен возле Ньюкасла, а затем казнили. Случилась самая настоящая резня, немало поразившая современников масштабом и значимостью поражения Ланкастеров. К большому сожалению для Эдуарда, королевское семейство сочло за благо подождать исхода битвы в Йорке, а узнав о случившемся, тихо ускользнуло через границу в Шотландию. Эдуард вступил в город Йорк на следующий день, а потом на протяжении недель объезжал графства, по-прежнему сохранявшие верность дому Ланкастеров. 26 июня он триумфально вернулся в ликующий Лондон, где через два дня был коронован в Вестминстерском аббатстве.

Триумф Йоркской партии был внезапным — победы удалось достигнуть, несмотря на невыгодный расклад сил. Успех Эдуарда IV объясняется рядом факторов, краткосрочных и долгосрочных. В первую очередь следует отметить напористость самого Эдуарда. Его поистине королевское поведение в Лондоне произвело впечатление на город и на тех, от кого требовалось приветствовать его восхождение к вершине власти. Куда более важную роль, по высказанному недавно утверждению Дэвида Сэнтьюста, сыграли способности короля как военного предводителя, в значительной мере определившие исход событий февраля и марта 1461 года. Как при Мортимерс-Кросс, так и при Таутоне он бился мужественно, чем заслужил уважение соратников и летописцев-современников. По мнению многих, одержать верх в битве участникам Йоркской партии позволило личное вмешательство короля в острый момент кризиса. В канун сражения при Таутоне Эдуард произнес речь, воодушевив павших духом солдат, а при Мортимерс-Кросс его находчивость позволила превратить дурное предзнаменование в знамя Йоркской партии и позднее вошла в легенду.