– Ну? Что скажешь? – сжал ее руку еще крепче, ожидая, что захочет вырваться.

Однако, она не шевелилась. Будто настороженный зверек наблюдала за ним из-под водопада волос – с интересом и почти без страха. Все же хорошо, что он выставил себя таким комичным идиотом, подумал – смешного не боятся.

– М? – он придвинулся еще на сантиметр ближе.

– Если ты про полицию… – начала было она, снова ложась головой на руки, но не отрывая от него напряженного, расширенного взгляда. – Я не стану на тебя заявлять…

Странным образом, всё это – и ее поза, и эти слова – выглядело ужасно эротичным, и Рик почувствовал, что заводится.

– Я не про полицию… – ответил, удивляясь откуда взялась хрипотца в голосе.

– А про что?

– Ты знаешь, про что…

Он подтянул ее еще ближе, пользуясь способностью высоких барных стульев ездить, и тут же понял, что поторопился, что это ошибка – вот так явно ее хотеть и показывать это. И все же не смог сдержаться. Лишь на мгновение успел приобнять ее, вдыхая дурманяще-сладкий аромат ее духов…

А потом она уперлась ему в грудь обеими руками, останавливая.

– Нет, – выдохнула в сантиметре от его губ. – Я скажу – нет.  

Следующие пару дней я прожила как во сне. Под постоянной, гнетущей тяжестью сожаления. Причем сожаления неразумного – потому что неважно каким в итоге было мое настоящее желание, соглашаться на любовную связь с этим конкретным человеком, было нельзя. Вот прям большими буквами, капсом – НЕЛЬЗЯ.

И дело вовсе не в ханжестве. И не в том, что мне вдруг захотелось поломаться, чтобы набить себе цену.

Это было неправильно – начинать встречаться с ним, хоть я и простила Мэйсона почти сразу же, как только услышала визги администраторши публичного дома. Хоть и давно призналась себе, что он мне нравится, и что, благодаря этому неоспоримому факту, травма, которую он мне нанес, постепенно сглаживается, теряется в новых, весьма ярких и положительных ощущениях.

Я даже за сам инцидент с проституткой на него не сердилась. Чего тут сердиться? Он вроде как взрослый мужчина, без всяких обязательств… Проституция, конечно, существует в серой зоне закона, но ничего уж такого ужасного я в этом феномене не видела – если, конечно, все взрослые люди, и никто никого не заставляет…   

И все же я отлично понимала, что согласиться на ухаживания Мэйсона было бы лютейшим неуважением и к себе, и к целой орде женщин, попавших в жизни в подобную ситуацию.

Он серьезно думал, что достаточно объяснить мне, что произошла досадная ошибка, и я тут же растаю и упаду в его объятья? И мы закончим эту вечеринку в его спальне?

А даже если и так? Он ведь явно старается ради того, чтобы «вылечить» меня от им же причиненной травмы. Ну, допустим, вылечил. Допустим, я в него влюбилась, как полная дура. Он свозил меня во Флоренции, где мы погуляли по старинным улицам, пофоткалимь на знаменитом Флорентийском мосту, наелись пасты на всю свою оставшуюся жизнь.

А дальше что? Таким, как он, и постоянная подруга-то наверняка не нужна, не говоря уже о более серьезных отношениях. Он – богатый ловелас, красавчик, любимчик женщин, следит за собой, хорошо одевается. К тому же умный и изворотливый. Такие, как он, серьезные отношения не выдерживают и верность долго не хранят. А я ревнивая, как тридцать три кавказца.

Не думаю, что он простит мне удар сковородкой по голове, если застану его слишком близко к какой-нибудь очередной студентке – вчера и то еле сдерживала себя, чтобы космы кому-нибудь из них не повырывать… Обоих спасло то, что между мной и профессором пока еще ничего серьезного не было.

А ну как будет? Кровь, жертвы, реанимация и небо в клеточку – для меня, разумеется…

И это я еще не дошла до того факта, что для его карьеры со мной в принципе встречаться опасно. Даже не опасно. Смерти подобно!   

Даже если он меня возвысил до преподавания. Даже если курирует мою диссертацию – я все еще студентка и все еще его подчиненная. И вылететь он со своего места может на раз-два, если кто узнает о наших отношениях.

Именно эта мысль в итоге заставила меня закатать губу и принять окончательное решение – нет, я не отвечу на ухаживания моего профессора.    

И вот тут-то меня и начало пожирать сожаление. Глупое женское, слезливое… подбрасывающее картинки нашей несостоявшейся счастливой, семейной жизни. Заставляющее поминутно вздыхать и терять аппетит… Лишающее сна и концентрации.

Что, конечно же, немедленно сказалось на моей учебе. Ничего не хотелось – только лежать и смотреть в потолок. Мозги не работали от слова совсем. 

– Говорила, что надо заявить на него. У тебя явная травма, сестричка. И пока ты не добьешься справедливости, легче тебе не станет.

Рядом со мной на кровать плюхнулась Ванессина сумка, а потом и она сама. Я поджала ноги, всем своим видом показывая, что хоть мы и помирились, на эту тему я не желаю разговаривать – просто лежу, мол, отстань от меня.

Не тут-то было.

– Неужели ты этого не понимаешь, Снежи?  – подруга заботливо положила руку мне на спину. – Посмотри как ты изменилась! Ты просто приведение от тебя прошлой!

Я вздохнула. Рассказать бы ей правду – а нельзя. Рик очень просил меня не болтать – отчего-то его эго сильно страдало от всей этой истории. Возможно, коробило то, что ему в принципе понадобились услуги эскортницы. А возможно, дело было в самой ролевушке – хотя я тоже не видела в этом ничего постыдного. В любом случае, этот секрет был не мой, чтобы болтать о нем. И так Ванесса уже слишком много знает.

– Я скоро приду в себя, вот увидишь, – пообещала я ей.

И чуть не завыла, вспомнив, что завтра у нас общее собрание младших лекторов курса – того самого, на который Мэйсон взял меня преподавать семинар. И что он сам туда придет, и надо будет делать вид, что мне на него плевать – мы ведь все разрулили и расставили все возможные точки над «и».

Да, я его простила. Нет, продолжения не будет. Куда уж понятнее.

Вот только ничего мы на самом деле не разрулили и не расставили. Я наврала, что не хочу его, а он наврал, что принимает мое решение. И позволил, гад такой, мне уйти – хоть и очень сильно хотел, чтоб не уходила. Хоть я и видела в его глазах борьбу, видела упрямый огонь, который он пытался усмирить и, в конце концов, успешно с этим справился.

И все бы хорошо, все бы правильно… Преступление, наказание, прощение… Даже общаться, думаю, смогу с ним нормально теперь – как студентка и преподаватель, без какого-либо двойного дна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍