и его жена, чаще всего ведет молитву для женщин в отдельном помещении, неплохо знает Коран, их священную книгу, при отсутствии муллы может проводить похоронный обряд) тоже нету, потому, пока мы копаем, Фая осмотрев и перевязав раненого Фиделя, сидит возле умерших, чуть раскачиваясь, и монотонно читает наизусть что-то религиозное на арабском. Так положено. Потом омываем их тела водой, принесенной из находящегося неподалеку источника, обертываем их же одеждой, освободив её от всего лишнего. Опускаем в яму, засыпаем землей. Все это время оба моих боевых сотоварища — Резван и Фая, попеременно что-то монотонно читают. Я молчу. Спорить нет сил. Пусть делают что хотят. Главное, что мы поняли друг друга, и в решающий момент выступили как одна команда. Для меня это важнее. А обряды… ну что обряды, выполнили долг и забыли.

После похорон все молчим, разговаривать абсолютно не охота. Да, даже, и есть-то не охота. Чаю попили да спать улеглись. Успел ещё показать Резвану-абы тушки привезенных птиц, тот кивнул, сказал только «завтра» и отнес их к ручейку. Как-то собирался он их в листья завернуть и спрятать, так, чтоб и испортится не успели, и не сожрал никто. Я в это уже не вникал. Уснул.

День Пятый. Группа Кота

Кот, (о. Дом: «Следствие ведут Колобки!»)

Наутро проснулся более-менее здоровым и не так рано, как обычно. Навалившаяся вдруг тяжелым грузом вчера, к концу того нелегкого дня сильная усталость, вроде бы, и прошла, но… Вот именно! Последствия ещё сказываются. Какие?От целого дня махания байдарочным веслом — с непривычки сегодня всё ещё слегка побаливали мышцы рук. Да, увы, отвык я за последние годы как-то от прежней былой походной жизни, отвык. Отяжелел… А ведь в молодости — много всем этим занимался. Как весна наступит — так обязательный первомайский поход-сплав по каким-нибудь быстрым речкам, летом — более длительные выходы…

Ну и пешие «прогулки»… с рюкзаком… Или за грибами. Как метеор летал! Руки-то как держать весло хорошо помнят. А вот сноровка, бесшабашность и удаль молодецкая былая куда-то вдруг подевались — видать, точно не молодею, не иначе. А кто молодеет, нет таких — всем не просто. Да ещё и накануне «полоскало» меня сильно, шутка ли — человека убил, потом ещё и похороны эти… Врагов хоронили, ёлы-палы. Ну да, для кого-то другого — может быть и религиозные заморочки, но… Лучше уж так…

Огляделся — все наши здесь, вокруг, чем-то уже заняты, поздоровался сразу со всеми, ответили вразнобой, но приветливо.

Сходил на берег, осмотрел свою лодку, ибо тревожился — как она там? Успокоился, чуть легче стало, отлегло — лодка моя на месте, там же, где и оставил, а ещё, вдобавок, и крепко привязана и, даже, слегка приспущена, весла под ней укрыты. Ну разумно, что ж, на воде один режим хранения — на берегу немного другой. Ага, вижу — из неё всё, привезенное нами накануне, полностью вынуто. Ну да, правильно, припоминаю теперь — так и должно быть, сам же ещё вечером, когда тушки пингвинюшек Резвану передавал, что-то и прихватил попутно, остальное он донес.

Кстати, вчера же днем ещё, как только мы их словили, ощипывать на месте не стали, как-то сложно показалось, да и время нас уже сильно поджимало, а вот внутренности Фая из них скоренько вынула и выкинула прямо на месте, а внутрь каких-то листьев насовала. Ну раз надо… Я, опять же, и не вникал, оказалось, что с «птичками», вернее с их тушками уже, делать — она лучше меня знает и умеет. Вспоминаю — накануне говорила она, что ещё у её родителей полный двор всякой птицы был. Семья большая — не накупишься, а тут своё… «Это всё моё, родное…» Как-то так. Вот и убедился наглядно в её навыках, когда она быстро и ловко все проделала, почти и времени на это не потратили. Оказалось, что не просто абы какую птицу, а даже и индоуток они тоже держали, а эти үрдәклар (утки — тат.) на них чем-то похожи. Во всяком случае тоже, как и они — водоплавающие.

Так, плита наша на месте. Уф, отпустило… Блин, паранойю же так заработаю — постоянно про нее беспокоясь! Спокойнее надо — нервы не восстанавливаются, да и «не казенные» они, других не дадут взамен расшатанных. Осмотрел заодно и трофей — «веловерблюда» абрекско-«оркского», так пока буду это «чудо педальное» называть. Тоже, особо ничего не изменилось, как были какие-то узлы к каркасу сикось-накось к раме привязаны, так и остались всё это нетронутым. Развязывать их не стал, все вместе придём сюда, тогда и развяжем, и осмотрим. Надо будет Луку расспросить ещё раз, уже поподробнее. Любопытно — что там у них произошло и как он с такими тревожными и опасными чужими дядьками в одной компании оказался. Чего-то всё больше мне эта история не нравится. Такое смутное ощущение, что не закончилась она ещё — разбираться в ней надо.

Искупался в бухте-лагуне, умылся, взбодрился и направился к месту стоянки.

Тут как раз и завтрак готов, бабай (дед, дедок — тюрск.) вокруг костра бурно шебаршит-хлопочет, запахи изумительные вокруг расплываются. Резван-абы в своем стиле — что-то вкусное нам всем приготовил. А запах- обалденный!!! И мне это его варево уже заранее нравится! К костру и всё наличное население нашего острова на те запахи-то уже давно подтянулось, никого и звать-то не надо, все как один тут. Сидят, втайне друг от друга слюнки сглатывают…

(Резван-абы за работой… Профессионал!)

Ага, ах вот оно что, оказывается — меня они ждали, не начинали. Ну что ж, тоже разумно, наш повар-абый грамотно политесы соблюдает и до́лжную дисциплину среди личного состава блюдёт. Первому Начальнику раскладывает, потом Доктору, потом уже всем остальным, и себя не забыл, молодец. Опытный дедок, с пониманием, и даже то обстоятельство учел, что кто-то из наших мяса совсем не ест, это я про врачиху — салатиком, вот откуда что взялось, она подкрепляется. И точно на своем месте здесь он — и тылы надежно прикроет и накормит.

Что-то сказать надо, и, похоже, именно мне, как Главному. Ждут, переглядываются. Ну, раз уж действительно надо…

— Ну что, Друзья и Подруги — вчера у нас был трудный день, можно сказать, что уже и все вместе как один и заодно действовали. Вот так и дальше будем здесь жить, Товарищи! — и кружку свою с чаем вперед