— Не понял, — говорит Радж. — Почему «В поисках бессмертия»?

Они сидят на Кларином диване. Апрель, четыре утра, моросит дождик, но из пекарни внизу поднимается жар, и они открыли окно.

— Что же тут непонятного? — Клара в мешковатой футболке и трусах-боксерах Раджа, её босые ноги на его коленях. — Я никогда не умру.

— Хвастунишка! — Он сжимает её икру. — Я знаю, что ты имеешь в виду. Только не пойму, с чего ты взяла, что играешь именно в это.

— Во что же я играю?

— В перевоплощение. Платок превращается в розу. Шарик — в лимон. Венгерская танцовщица, — он шевелит бровями — Клара рассказывала ему о бабушке, — в звезду американского цирка.

У Раджа большие планы: новые костюмы, новые визитки, более вместительные залы. Он разучивает индийский трюк с иглами: иллюзионист глотает горсть иголок и нитку, открывает рот — публике на обозрение, — а затем выплёвывает те же иголки уже нанизанными на нитку. Он даже договорился о выступлении в театре «Зинзанни», чей хозяин — один из его клиентов в автомастерской.

Клара не помнит точно, когда Радж решил войти в дело, и не помнит, когда фокусы стали для них «делом». Но опять же, она много чего забывает. Зато она любит Раджа, его неуёмную энергию, чудесное умение оживлять предметы. Любит его тёмные прямые волосы, что вечно лезут в глаза, любит его имя, Раджаникант Чапал. Для трюка с исчезающей клеткой он смастерил механическую канарейку, гипсовую, с полым корпусом и настоящими перьями, и приводит её в движение с помощью трости. Кларе нравится, как птица оживает в его руках.

Вершина мастерства Клары — не «Хватка жизни», а сила воли, что позволяет ей не обращать внимания на публику, их пейджеры, их варёные джинсы. На сцене она поворачивает время вспять, к тем дням, когда люди верили в чудеса, а спириты общались с мёртвыми, когда считалось, будто мёртвым есть что сказать живым. Уильям и Айра Дэвенпорт — братья из Рочестера, штат Нью-Йорк, вызывавшие духов, сидя в шкафу со связанными руками, — самые знаменитые медиумы Викторианской эпохи, но вдохновили их сёстры Фокс. В 1848-м, за семь лет до первого выступления Дэвенпортов, Кейт и Маргарет Фокс услышали стук в спальне фермерского дома в Хайдсвилле. Дом Фоксов вскоре прозвали «нехорошим», а девочки стали разъезжать с гастролями по стране. В Рочестере врачи, осматривавшие сестёр, утверждали, что звуки, которые слышатся в их присутствии, они производят сами, щёлкая коленными суставами. Однако другая группа исследователей, побольше, не нашла убедительного объяснения ни звукам, ни системе, которую сёстры использовали для перевода посланий, — шифру, основанному на счёте.

Однажды в мае Клара врывается в ванную, когда Радж стоит под душем:

— Время!

Радж приоткрывает запотевшую дверь душевой кабинки:

— Что?

— «Ясновидение», трюк Моррита! Его разгадка во времени! — И Клара смеётся — до того всё просто, до того очевидно.

— Тот самый трюк с чтением мыслей? — Радж отряхивается по-собачьи, обдав стены фонтаном брызг. — Как они это делали?

— Он и ассистентка, оба одновременно считали, — на ходу развивает свою мысль Клара. — Он знал, что публика ждёт шифра, основанного на словах. Как обойти эту ловушку? Нужен код, основанный на молчании — на длине пауз между словами.

— И паузы соответствуют… буквам? Подумай, сколько времени уйдёт на то, чтобы составлять целые слова.

— Нет, не буквам. Возможно, у них был список, список самых ходовых предметов. Ну, знаешь, кошельки, бумажники, шляпы и прочее… И если Моррит говорил «спасибо» спустя двенадцать секунд, ассистентка знала: это шляпа. А чтобы угадать, какая шляпа, у них был другой список — список материалов: одна секунда — кожаная, две — фетровая, три — вязаная… Можем попробовать, Радж. Знаю, у нас получится.

Радж смотрит на неё как на чокнутую, и он недалёк от истины, да разве это её остановит? Даже спустя годы, когда они исполняли этот трюк уже сотни раз, — даже когда Клара была беременна, даже после рождения Руби, — никогда Радж не казался ей ближе, чем во время «Ясновидения». Вместе они балансируют на грани провала: Радж держит предмет, а Клара ждёт, ждёт условного знака, перебирая в памяти нумерованные списки. Кроссовка «Рибок». Пачка презервативов. Резкий всеобщий вздох — угадала! Немудрено, что после представления ей нужно бокала два-три, чтобы успокоить нервы, и лишь спустя несколько часов, когда все чувства притупятся, она сможет наконец уснуть.

За два дня до премьеры в театре «Зинзанни» Радж приходит к Кларе, отработав смену в мастерской. Им предстоит всю ночь репетировать «Исчезающую клетку».

— Купила проволоку? — кричит Радж, швыряя куртку на стул.

— Не помню. — У Клары перехватывает горло. Радж просил её сходить в магазин для художников на Маркет-стрит за толстой медной проволокой, чтобы он мог доделать клетку. — Кажется, забыла.

— Что значит «кажется»? Одно из двух: или ты ходила в магазин, или нет.

Клара не рассказывала Раджу о провалах в памяти. Вот уже несколько месяцев их не было, но вчера Радж работал сверхурочно, и некому было отвлечь её от мыслей, что кишат в мозгу, когда она остаётся одна: о смерти отца, о разочаровании матери. Как бы хотелось, чтобы Саймон увидел её сейчас — не на крохотной, тускло освещённой сцене клуба на Филмор-стрит, а на большой арене, с декорациями, с партнёром! И Клара пошла в бар на Керни-стрит и пила, пока мозг не отключился.

— Да, забыла, — отвечает Клара, внутренне негодуя: такой уж он, Радж, никогда ничего не забывает. — Проволоки нет — значит, не купила. Завтра куплю.

Клара идёт в спальню, для вида поправляет гирлянду на окне. Радж догоняет её, хватает за руку:

— Не лги мне, Клара. Не купила — так сразу и говори. У нас премьера на носу, и мне иногда кажется, что для меня она важнее, чем для тебя.

Радж придумал и новые визитки — «В поисках бессмертия, с Раджем Чапалом», — и Кларины новые костюмы. Купил на складе одежды смокинг, попросил портниху подогнать его для Клары. Для «Хватки жизни» он заказал платье из каталога для фигуристов, всё в золотых блёстках. Клара заартачилась — мол, дешёвка, совсем не водевильное, — но Радж уверял, что при свете прожекторов оно будет искриться.

— Мне это важно как никому другому, — шепчет Клара, — и я ни за что не унизилась бы до лжи.

— Ладно. — Радж щурится. — Завтра так завтра.

13

В июне 1982-го, через несколько дней после смерти Саймона, Клара приехала на похороны на Клинтон-стрит, семьдесят два. Прилетев ночным рейсом из Сан-Франциско, она стояла у ворот дома, и её била дрожь. Как так вышло, что она столько лет не виделась с родными? По пути наверх по длинной лестнице ей чуть не сделалось дурно. Но когда дверь открыла Варя, бросилась ей на шею — «Клара!» — и прильнула к ней всем своим худеньким телом, нескольких лет разлуки как не бывало. Они сёстры, и это главное, всё остальное неважно.

Дэниэлу исполнилось двадцать четыре. Он учился в Чикагском университете, готовился поступать в медицинскую школу, тренировался в спортзале. Когда он снял футболку, Клара вспыхнула, мельком увидев его бледную мускулистую грудь с двумя кустиками тёмных волос. Юношеские прыщи у него ещё не сошли, но подростковая серьёзность сменилась твёрдостью: шишковатый лоб, волевой подбородок, крупный орлиный нос. В нём проступили черты Опто, их деда.