Молодая баронесса шагнула вперед.

— Э… позвольте! — поспешно разжав пальцы и, должно быть, для верности, вовсе их растопырив, пролепетал тем временем Плетнев. — Это не то, что вы подумали, господин ротмистр!..

— А сие уже и неважно, — скривился экзаменатор. — Ступайте, сударь — не заставляйте меня вышвыривать вас в коридор силой.

— Но…

— Ступайте, сударь!

Я ждал, что Плетнев все же попытается как-то продолжить спор, но воронцовец вдруг окончательно сдулся и понуро направился к двери. На миг мне даже сделалось его немного жалко. Но только на миг.

А Тереза между тем уже держала в руках свой билет. Отступив в сторону, молодая баронесса пригласила к выбору уже меня.

«Какой брать? — внимательно следя, чтобы случайно не согнуть пальцы в какую-нибудь подозрительную комбинацию, спросил я у Фу. — И, собственно, как?»

«Любой, сударь, — откликнулся „паук“. — Подхватите левитацией, как с листами перед эссе проделали, и притяните к себе».

Так я и поступил, сцапав первый попавшийся билет. Вопрос в нем оказался всего один.

В это время фон Ливен прочла вслух свой:

— «Русско-японская война».

— «Разворот внешней политики Империи на восток при государе Федоре VI», — в свою очередь повторил я за Фу, признаться, малопонятный мне набор слов.

Выслушав, что за вопрос достался мне, Рылеев перевел взгляд на Терезу, по-видимому, ожидая начала ее ответа.

— Господин ротмистр, я прошу время на подготовку! — неожиданно заявила фон Ливен.

— Извольте, сударыня, — кивнул экзаменатор, но тут же продолжил: — Разумеется, при условии, что молодой князь любезно согласится вас выручить. Вы готовы выступить первым, сударь? — осведомился он у меня. И напомнил: — Ответ без подготовки принесет вам один дополнительный балл.

«Соглашайтесь», — подсказал мне фамильяр.

— Готов, господин ротмистр! — доложил я, по-прежнему не зная ни слова по билету.

— В таком случае — прошу, — кивнул мне Рылеев.

«На девятом году царствования Императора Федора VI…» — тут же включился в работу «паук».

— На девятом году царствования Императора Федора VI… деда нашего нынешнего государя Бориса VIII… после победы в скоротечной войне с контролируемыми духами Северо-Американскими Соединенными Штатами, вошедшей в историю как Вторая Астральная… встал вопрос о новом векторе российской внешней политики… — принялся отвечать я.

Паузы, которые мне приходилось выдерживать, чтобы выслушать фамильяра, вполне можно было отнести на счет естественного волнения, да и с каждым разом они становились короче — понемногу я приноравливался к своему суфлеру.

— Значительная часть Боярской Думы полагала, что в связи с разрядкой международной обстановки пришло время наладить охладившиеся в ходе войны отношения с Китаем. Однако некоторые влиятельные вельможи, в число которых входил двоюродный брат августейшей супруги Федора VI Глава Кабинета министров Светлейший князь Михаил Романов, батюшка нынешнего московского наместника, настаивали на укреплении союза с Англией. Аргументы обеих сторон, у каждой — по-своему убедительные, я приведу чуть позднее, пока же отмечу, что англичане, вероятно, преувеличивая собственную роль в отгремевшей войне, самонадеянно выдвигали условия, категорически для Империи неприемлемые. В частности — фактическое предоставление независимости Польше и отказ России от идеи патронажа над Японскими островами…

* * *

— Великолепно, — не сдержал эмоций Рылеев, когда минут через десять я наконец завершил свой обстоятельный ответ. — Просто великолепно! Признайтесь, сударь, готовясь к экзамену, вы прочли монографию «Запад и восток: выбор века» за моим авторством?

«Глупо отрицать: местами я дословно цитировал вам сей труд», — заметил Фу.

— Так и было, господин ротмистр, — скромно опустил я глаза.

— Вот уж не думал, что услышу такое на вступительном испытании, — в восторге покачал головой преподаватель. — А позвольте поинтересоваться, где вы нашли сию книгу? Тираж был совсем невелик…

«Валите на князя Сергея, сударь, с него уже не спросишь», — с готовностью подсказал «паук».

— В домашней библиотеке Сергея Казимировича, моего приемного отца, имелся экземпляр, — заявил я.

— В самом деле? — удивился Рылеев. — Не могу не признать, что с покойным князем Сергеем мы несколько расходились во взглядах на отдельные события прошлого царствования… Что ж, сударь, — согнал ротмистр с лица самодовольную улыбку. — Вынужден принести свои извинения. За ответ без задержки я обещал вам дополнительный балл, но, к глубокому сожалению, присуждать абитуриенту более двух полных дюжин мне запрещено. Посему примите от меня заслуженные вами «двадцать четыре», а остальное — буду должен. Уверен, случай расплатиться мне еще не раз представится: поздравляю вас с поступлением в Федоровский кадетский корпус, молодой князь!

Поступлением? Уже? А, ну да, двадцать четыре балла — больше на истории не получит никто, а значит, ниже своего проходного тридцать пятого места я уже никак не съеду!

— Благодарю, господин ротмистр! — просиял я.

— Вам, сударь, спасибо — за удовольствие, полученное от блестящего ответа! Можете идти… праздновать успех, — снова улыбнулся Рылеев.

— Благодарю, господин ротмистр! — не придумав лучшего ответа, как заведенный повторил я — и покинул экзаменационную аудиторию.

в которой я говорю лишнее

Надя проходила испытание последней — в одиночестве, партнеров по тройке ей уже не досталось. И вышло так, что возвращение Морозовой из экзаменационной аудитории я пропустил. Всего-то на несколько минут отлучился от дверей — очень нужно было. Подумал, успею. Но, когда вернулся, девушки внутри уже не было. Но я-то этого не знал, и проторчал в пустом коридоре еще какое-то время — пока из комнаты не появился Рылеев и не запер ее за собой на ключ. Поняв наконец свою ошибку, я поспешил во двор.

У информационного стенда толпился народ — и первым делом я принялся высматривать Надю в этой толчее, но не преуспел.

Быстро выяснив, что Морозовой нет и здесь, я уже собирался продолжить поиски на аллее, но задержался, решив все же для верности собственными глазами увидеть свою фамилию в перечне поступивших. Двойная, через дефис — чтобы ее опознать, даже буквы разбирать не требовалось…

Я глянул в конец рейтинга — в списке осталось всего тридцать шесть пунктов — и к своему удивлению, и даже некоторому испугу, себя там не обнаружил. Нахмурившись, неуверенно скользнул взглядом выше — аж до второй дюжины. И там нет!

Что вдруг могло пойти не так?!.

«Еще выше, сударь!» — подсказал мне Фу.