закивал Луи.

— А тут вы что делали?

— Зверушку выгуливали.

— Это вы стали причиной беспорядков?

— Скорее уж финалом.

— А поселенка 11/17 это?

— Она более известна в городе как полоумная эльфийка по кличке Дикарка.

— Да ну нафиг, — похоже на этом моменте самообладание у стражника закончилось, — Это у неё такой питомец? М-м-мда, только сумасшедший решится приручать гоблина. Так, пройдёмте в участок и составим протокол, расскажете, что видели.

— Нам на смену надо.

— Никто не умер и почти никто не пострадал. Это не займёт много времени.

Их препроводили в местный участок. По пути с ними повторилась та же история, как и в первое явление гоблина, только продуктами на этот раз кидались поменьше. Зима видите ли, продукты надо экономить. Да и на этот раз, добротный дождевик надёжно укрывал Петра от продуктового мусора.

— Скормите мерзкого ублюдка свиньям!

— Публичное избиение у позорного столба!

— Заставьте его есть стекло!

— Отрежьте насильнику яйца! — пропищал ломающийся женский голос.

«О, а это что-то новенькое» — подумал Пётр, поглубже натягивая капюшон на голову. — «И откуда в людях злоба-то такая берётся?»

Это всё от бездуховности, люди выживают 24/7, никакого культурного развития, вот и копится в них стресс и злоба. Пётр шёл и размышлял, почему-то последнее высказывание его зацепило. Почему насильник-то? За всё то время, что он здесь находился единственная, с кем у него что-то было — это Умка. Да и там, скорее, она его пыталась изнасиловать, а не он её. Это что ж получается, если ты гоблин, то априори насильник? Это дискриминация по видовому признаку! Разум советского человека негодовал. Хотя, если учесть то, что он успел узнать о гоблинах, то совершенно справедливая дискриминация.

Ненадолго погрузившись в воспоминания о далёкой родине, его мысли плавно перескочили на Умку. И Пётр порадовался, что одет в плащ, под которым так удобно скрывать всё выпирающее. В своей предыдущей жизни он был стариком, которому уже давно ничего не нужно. Женские прелести его интересовали только с эстетической точки зрения. Но сейчас он жил в теле гоблина, у которого были свои потребности и большие возможности. А ведь Умка была хороша, когда её отмыли и подстригли. Настоящая красавица, её портили только татуировки на лице. Катя говорила, что татуировать лицо— это традиция ночных эльфов, и что-то татуировки должны значить, но она не знала. Петра останавливал только страх причинить здоровью Умки вред, семя гоблинов очень токсично. И хоть вампирша намекала ему, что от одного-двух раз с Умкой ничего не будет, Пётр всё равно остерегался. Приходилось разряжаться старым подростковым методом, за что ему было отдельно стыдно, дожить до седых волос и теперь заниматься таким непотребством. Особенно его смущала общая безнравственность таких отношений с Умкой. Она слабоумна, поэтому не может полностью отвечать за своё поведение. Это получается, он будет пользоваться её больным состоянием и сможет делать с ней всё, что захочет.

«Смогу делать всё, что захочу?» — неожиданно Пётр покатал эту мысль в голове.

— Он у вас что, вооружён? — заданный вопрос вырвал Перта из размышлений.

— Нет.

— А что он под плащом прячет?

Поняв, что говорят о нём, Пётр посмотрел вниз и увидел …

«Да твою мать! Вот замечтался, так замечтался.»

Во внутреннюю сторону плаща упиралась его гоблинская гордость. По пути толпа угомонилась и отстала, а сам Пётр задумался и совершенно перестал следить за ситуацией. А стоило.

— Не знаю, может палку какую подобрал или камушек.

— Не положено. В его справке значится, что он опасный зверь. Если он подобрал что-то, что может использовать как оружие, то мои парни замочат его без предупреждения.

— Сталин, ты его слышал, — сказал Луи, присаживаясь перед Петром на корточки, чтобы быть с ним на одной высоте, — Давай, отдавай.

— Вык, вык, вык, хак тук мак тук, — от нервов Петр перешёл на гоблинский, а сказал он примерно следующее: «Нет, нет, нет, не трогайте меня».

— Ну, что он там? — Марта.

— Упирается. — пожал плечами Луи.

— У нас нет на это времени. Давай, быстро выкладывай то, что ты там прячешь, а то стражники уже волнуются.

«Да как я тебе такое выложу, родная? Ой, стыдно-то как, думай, старый маразматик! Ещё хотя бы пару минут потянуть, и всё вернётся в компактные размеры.»

— Я немного знаю гоблинский, "вык" — это значит нет. — сообщил один из стражников командиру, после чего тот хмуро посмотрел на чистильщиков и одного гоблина. — Так, ну-ка возьмите их в кольцо, если эта зелёная тварь попытается бежать, то считайте, что это бешеная собака, опасная для общества.

Четверо стражников обступили их на небольшом расстоянии, плотоядно поигрывая дубинками.

— Шайзе! Мне это надоело. — рявкнула Марта.

Здоровая зверолюдка цапнула Петра за шиворот и подняла в воздух, а потом сунула ему руку под подол плаща. Тут надо отметить, что Катерина не сильно-то и затрачивалась на то, чтобы одеть гоблина как положено. Специально она это сделала, или отданный Умке приоритет просто не оставил на него лишних средств. Но в их небольшой подвальной квартирке он ходил в одной просторной майке, снятой с какого-то громадного гуманоида. Майка доходила ему до колен, в поясе он подпоясывал себя верёвочкой, так и ходил, не особо комплексуя по этому поводу. Когда ему нужно было выгулять Умку, он надевал плащ и имитировал ребёнка. В обуви Пётр просто не нуждался, стопы гоблина были покрыты гибкой, но твёрдой кожей, привычной к холоду и сырости. Так что когда Марта сунула руку под плащ, она сразу поняла за что ухватилась. Зверолюдка пронзительно пискнула, выдернула руку, тряся её, будто ухватилась за раскалённую ручку сковороды, и выронила гоблина. Недолгий полёт, неудачное приземление на пятую точку и задравшийся край плаща.

— Ого, — первым прокомментировал ситуацию Луи, — Ну теперь понятно, почему он не хотел это отдавать. Вещь-то неотделимая.

— Заткнись, Луи, пока я тебя не убила.

— Ха, — задумчиво хмыкнул стражник, немного знающий гоблинский, — Сам такой маленький, а … м-мда, ни за чтобы не подумал.

— Ы-ы-ы-ы — простонал гоблин, поправляя одежду.

«Позорище! Стыдно-то как! Хочу обратно в советский союз, в страну равных прав для разных национальностей.»

— Марта, теперь, как честная фрау, ты обязана выйти за него замуж, — потешался Луи, теперь похоже поводов для шуток над Мартой у него до конца дня хватит.

— Р-р-р-р-р, — зарычала Марта