– Немедленно прекрати это дерьмо, – прошипел Оливер.

Я опустилась на жесткую кушетку в стиле би-дермайер.

– Я буду пить то, что хочу.

Он подошел к камину. Над камином висела картина Ван Гога.

– Уродство, да? Ничего лучше он и не мог.

Вся эта комната была уродской. Стены выкрашены в темно-зеленый цвет. Громоздкая антикварная мебель. Мраморный пол. Ван Гог висел под толстым двойным стеклом, рядом горела лампочка охранной сигнализации. На окнах были решетки.

Появился Джулиан с водой из-под крана.

– Пойдем наверх?

Он жил один в высоком, узком пятиэтажном особняке в Фулхэме. Здесь было полно всяких архитектурных прибамбасов. Мы поднялись на восемь лестничных пролетов. Перила были украшены орнаментом и завитушками. Мы проходили мимо дверей, обитых темными панелями, непостижимого количества антикварной мебели, картин в тяжелых рамах, над каждой из которых горела красная лампочка сигнализации, жестких занавесок с рюшами, которые чем-то напоминали детские панталоны с резинками. Наконец мы очутились наверху, в комнате, которая выбивалась из общего стиля. Стол был завален бумагами, из огромного коричневого вельветового дивана в стиле семидесятых торчала пружина, по голому дощатому полу были разбросаны большие круглые подушки, на стенах висели плакаты “Пинк Флойд”. Здесь Джулиан и проводил все свое время. Спал на диване, потому что его кровать семнадцатого века о четырех набалдашниках была слишком неудобной – у него болела спина.

– Вот черт, – произнес он, – забыл сигареты. – И поплелся вниз.

Я обошла стол и встала у окна, глядя на выступающий козырек крыши. На улице было темно, шел дождь. Я наблюдала, как внизу двумя встречными потоками движутся машины. Напротив высились белые особняки в георгианском стиле.

Зазвонил телефон. Оливер снял трубку. У Джулиана был телефон с коммутатором и множеством кнопочек: “Кухня”, “Гараж”, “Прачечная”, “Ванная на втором этаже”.

– Алло! Джейни, привет. – Джейни – новая девушка Джулиана. – Это Оливер, как дела, дорогая? Что ты в нем нашла? Несчастный старый ублюдок.

Джулиан загудел с нижнего лестничного пролета:

– Переключи ее на кухню.

– Подожди, Джейни. – Оливер вышел на лестничную площадку и прокричал: – Как?

– Нажми... потом нажми “Кухню”.

– Что нажать?

– Звездочку.

– Звездочку, потом “Кухню”.

– Да. Нет, звездочку, потом “Кухню”, потом перевести звонок.

– О'кей. – Оливер вернулся и взял трубку. – Сейчас соединю тебя с Джулианом, он на кухне. – Он нажал кнопки. – Черт! – Снова вышел на лестничную площадку. – Я ее отключил.

– Что?

– Связь прервалась.

– ...ради бога...

– Перезвони ей. Это Джейни.

– Кто?

– Джейни.

Джулиан – яркий пример того, как богатство превращает нормального человека в дебила.

Моя голова распухла от постоянных мыслей об Африке. Я не могла прекратить думать об этом. Ощущение было, будто я схожу с ума. На телефоне вспыхивали лампочки. Я отошла от окна и села на подушку, обхватив колени руками и склонив голову. Джинсы на коленях протерлись до дыр.

Оливер вернулся в комнату.

– Рози, чтобы я больше тебя в этих джинсах не видел. Ты на бомжиху похожа. У тебя же полно шмоток.

– Я всё продала, – сказала я, не поднимая головы.

– Что?

– Отнесла в магазин “Второе дыхание”. Мне дали пятьсот фунтов, и я пожертвовала их на благотворительность.

– Нельзя же быть такой наивной! Думаешь, это что-нибудь изменит? Как ты собираешься жить здесь, если у тебя нет нормальных шмоток?

– Главное – внутренняя красота, Оливер.

– О! Да что ты говоришь! Правда? Ну спасибо. Спасибо, мать Тереза, вы показали мне свет.

Я так и сидела с опущенной головой, не произнося ни слова.

– Господи, Рози, сколько это может продолжаться? Слушай, если уж тебе так хочется, я пожертвую на благотворительность пятьсот фунтов. Иди и забери свою одежду. Когда ты это сделала?

– Ты тоже можешь послать пятьсот фунтов.

– Я пошлю тысячу, успокоилась? Ты заберешь свою одежду, и все останутся довольны.

Я выпрямилась и взглянула на него.

– И что мне делать?

– По крайней мере, возьми себя в руки.

– Я верю, что поступаю правильно, и ты не сможешь меня купить.

– О, ради бога, прекрати, меня уже тошнит от всего этого. – Он заметил выражение моего лица. – Ладно, извини, я понимаю. Но ты не могла бы вернуться в реальный мир, Рози, хоть на минутку?

На лестнице послышались тяжелые, неуклюжие шаги Джулиана. Он вошел, плюхнулся на диван и с огорченным видом зажег сигарету.

– Маргарита ворует еду из холодильника.

– Кто? – спросил Оливер.

– Домработница. Маргарита, ты же ее видел. У меня было шесть бутылок “Moet & Chandon”, a сейчас смотрю – осталось четыре. Я и так слишком щедр. Позволил ее сыну мыть машины пять раз в неделю, так они теперь все в разводах. Что мне делать?

– Отрубить им руки, – предложила я.

– Заткнись, – огрызнулся Оливер.

Оливер заехал к Джулиану, чтобы взглянуть на сценарий рекламного ролика для “Бритиш Телеком”. Джулиан должен был играть главную роль, но волновался, что его персонаж не слишком смешной.

– Сколько? – спросил Оливер. Джулиан протянул ему сценарий.

– Сто штук.

– Мало. Проси двести.

Я встала и вышла из комнаты. Спустилась по лестнице и направилась в ванную для гостей на четвертом этаже. Ванная была размером с мою квартиру, повсюду зеркала. Пол был вырезан из цельного куска нефрита, а в центре, на ножках из кованого железа в форме орлиных когтей, стояла ванна-джакузи, подделка под викторианский стиль. Сиденье унитаза тоже было нефритовое. Я опустила крышку и села. Посмотрела в позолоченное зеркало напротив и увидела грузовик с умирающими от голода и мертвое тело на земле. Мое лицо в зеркале казалось чужим. У ног стояла мраморная табуретка, на ней – еще один телефон с коммутатором. У двери, на латунных крючках в форме орлиных голов, висели пушистые полотенца. Я встала и вышла на лестничную площадку.

Джулиан гремел на весь дом.

– Я ожидал от тебя большего, Оливер.

– Ты хоть раз сказал что-нибудь хорошее о моей программе? Хоть раз?

Я очень медленно поднялась по ступенькам и вошла в комнату. Они испуганно переглянулись, будто увидели лунатика. Я села за стол, в кресло. Они снова переглянулись, робко взяли сценарии и вернулись к своему разговору.