Герцог Харт продолжал смотреть на Кэт каким-то странным, вызывающим беспокойство взглядом.

– Столько страсти, – пробормотал он и легко провел указательным пальцам по ее губам. – Сколько выдержки! А что будет, если вся эта страсть сорвется с короткого поводка?

Кэт бы ударила его по руке, но не успела – герцог убрал ладонь сам. Прикосновение было таким мимолетным, что Кэт почти поверила, что ей это почудилось. Но нет, если это прикосновение было плодом ее воображения, почему так странно ведут себя ее губы? Откуда взялось это покалывание? И почему ей так жарко там, внизу?

О боже!

30 апреля 1617 года. Я не стану слушать Розалин и Марию. Они говорят, что все джентльмены Лондона одним миром мазаны: могут заигрывать с деревенскими девушками, а женятся на столичных дамах. Они просто не знают герцога Харта. А я его знаю.

Из дневника Изабеллы Дорринг

Маркус хотел поцеловать ее. Она стояла так близко, что он чувствовал тепло ее тела, исходящий от него свежий запах лимона и запах женщины: жаркий, мускусный, пряный. Лицо Кэт пылало, грудь вздымалась и опадала. Маркус слышал ее учащенное дыхание. Он знал, что и она его чувствует: влечение, что неподвластно разуму. Хотя, судя по тому смятению, что Маркус читал в ее взгляде, мисс Хаттинг не понимает, что с ней.

Как бы ему хотелось наглядно все ей показать. Взять ее за плечи и привлечь к себе. Нежно, бережно – приглашая, а не принуждая. Маркус понимал, что стоит ему надавить, даже чуть-чуть, и он ее вспугнет.

Ему хотелось ощутить вкус ее страсти.

Кэт высунула кончик языка, быстро облизнула губы, и, словно раскаленным копьем, Маркуса пронзило желание. Он хотел прикоснуться, нет, прижаться к ее губам…

Да что с ним, черт возьми, такое? Раньше его никогда не тянуло к строптивым старым девам. Все дело в проклятии… И еще в этом чертовом доме. Похоже, он кишит привидениями!

Какие бы нелепые объяснения своему состоянию он ни давал, других у него все равно не было. Я принимаю твой вызов, Изабелла Дорринг. Посмотрим, кто кого!

Маркус заставил себя сделать шаг назад, увеличив дистанцию между собой и искушением в образе мисс Хаттинг.

– Раз мы уже тут, – прохрипел он и деликатно покашлял, прочищая горло, – надо осмотреть дом. И еще я должен повесить объявление.

– Да, конечно. – Кэт отчего-то начала заикаться. Следуя его примеру, она тоже сделала шаг назад, а потом еще и второй, и третий. – Мне действительно хочется здесь все увидеть. А вы знали, что мисс Франклин не была в действительности мисс Франклин?

– Что, простите? – Проклятие, вероятно, оказывает влияние и на мисс Хаттинг, угнетая ее умственные способности.

– На самом деле мисс Франклин зовут, вернее, звали мисс Фрост. Пока мы вчера находились в конторе у Рэндольфа, папа рассказал маме правду о последней хозяйке этого дома. Теперь, надо полагать, это известно всем и каждому в Лавсбридже. – Мисс Хаттинг говорила как-то слишком быстро. Может, нервничала из-за того, что осталась с ним наедине? Маркус едва заметно улыбнулся. Он не мог позволить себе улыбнуться открыто, потому что, увидев улыбку на его лице, мисс Хаттинг примет ее за свидетельство мужского самодовольства и чего доброго заедет ему по физиономии. Маркус старался не смотреть на мисс Хаттинг и, чтобы не выдать себя, глядел по сторонам. Желтые обои на стенах. Пыльные балки под потолком. Ему помнились дубовые панели с замысловатой резьбой, окаймлявшие жерло камина. Пока его дядя задавал вопросы тогда еще совсем юной мисс Франклин (Маркус был уверен, что дядя обращался к ней именно так, а не иначе), Маркус рассматривал завитки деревянных узоров, и ему в них чудились какие-то лица. В зеркале над каминной полкой отражалась кушетка, обитая красным, уже тогда изрядно потертым бархатом, и кресло. И еще с тех далеких времен Маркус помнил уродливую картину с изображением охотничьей собаки со свисающей из пасти мертвой птицей. Наверное, мисс Франклин либо не хотела тут ничего менять, либо не имела на это средств.

– Странно, что уже немолодые люди решили сбежать тайком, среди ночи, – произнес он. – Зачем? Из страха, что их осудят за сожительство вне брака?

– Но их не за что осуждать. Папа обвенчал их в этой самой комнате. Выяснилось, что мисс Франклин, вернее, мисс Фрост… – Кэт слегка задыхалась. – Неважно! Теперь она герцогиня Бентон. На самом деле оказалось, что она знала мистера Уотлса, который еще и герцог Бентон, когда они оба были молоды.

– Вот как? – Маркус слышал, что старый герцог умер. В мир иной отошли и двое старших сыновей герцога. Значит, Уотлс – третий сын герцога, тот самый, чья жена не вылезала из скандалов до самой своей недавней кончины, тоже, впрочем, скандальной.

Факт, что Уотлс поторопился вступить в новый брак, не пробыв вдовцом и месяца, не мог не развязать языки сплетникам, так что его желание не афишировать свой теперешний статус вполне объяснимо.

– Ни за что бы не подумала, что мистер Уотлс – сын герцога, – покачав головой, промолвила Кэт. – Глядя на него, можно решить, что он одевается в лавке старьевщика.

Странно. Маркус не раз встречался с Уотлсом в Лондоне, и тот был одет вполне прилично. Вероятно, так он одевался в Лавсбридж для маскировки, не желая, чтобы в свете узнали о его любовных похождениях.

По правде сказать, Маркус сочувствовал бедняге: от такой жены, как у Уотлса, не захочешь, а побежишь на сторону. Пожалуй, покойница зарекомендовала себя даже хуже, чем герцогиня Харт, хотя в отличие от герцога Харт, вернее сказать, герцогов Харт, Уотлс, по слухам, любил женщину, на которой женился.

– И что его занесло в нашу деревню? И как он, сын герцога, согласился учить музыке олухов и лентяев вроде моего брата Уолтера? – улыбнулась Кэт. – Мисс Франклин… Да что же со мной такое? Никак не могу привыкнуть называть ее по-другому! Так вот, она ни разу даже не намекнула мне о том, что у них с учителем музыки роман, хотя мы виделись каждую среду.

Ничего удивительного. Не надо быть гением, чтобы оценить последствия столь откровенного признания. Мисс Хаттинг нашла бы с кем обсудить скандальную новость, это точно.

– Полагаю, они не хотели привлечь к себе внимание, потому и молчали.

Кэт брезгливо наморщила нос.

– И все же я не понимаю, как мисс Франклин могла отказаться от дарованной ей свободы и независимости ради… Ради чего?

– Наверное, ради титула? Или богатства? – насмешливо предположил Маркус. – Даже девушка, выросшая в деревенской глуши, не может быть настолько наивной, чтобы не сообразить, как сильно меняют жизнь к лучшему деньги и власть.

Кэт покачала головой.

– Нет. Вероятно, какая-нибудь совсем юная и глупая девица могла на это польститься, но мисс Франклин уже почти сорок лет.

– Очевидно, ей было одиноко. – Маркус знал, о чем говорил. – Возможно, она его любит.

«Любит? Вот уж курам на смех! В высшем свете, откуда Бентон родом, такого понятия, как любовь, не существует в принципе».