Может, она меня не заметила? А если спрятаться за надгробие, которое вовсе не надгробие, и…

Нет, так поступил бы только трус. К тому же если мисс Хаттинг его заметила, то он просто выставит себя на посмешище. Да она не могла его не заметить! Остается надеяться на то, что мисс Хаттинг сделает вид, будто его не заметила, или, по крайней мере, не станет подходить к нему.

Напрасные надежды! Кэт целенаправленно двигалась в сторону Маркуса. На мгновение у него мелькнула мысль, что можно спастись бегством, но он подавил в себе малодушие и мужественно остался стоять, где стоял.

– Доброе утро, ваша светлость!

– Доброе утро, мисс Хаттинг!

Она скользнула взглядом по листовкам в его руке.

– Полагаю, это те самые объявления о вакансии?

«А что же еще?»

– Да, те самые. – Маркус бочком двинулся в сторону дома. – Я как раз собирался поговорить с вашим отцом о том, где их повесить. Так что прошу меня извинить…

– Папы нет дома, – ухмыляясь, заявила Кэт.

Лондонские леди никогда не ухмыляются. Они и улыбаются крайне редко, и даже когда улыбаются, то просто растягивают губы. Мисс Хаттинг без стеснения демонстрировала зубы и не боялась обзавестись морщинками в уголках глаз.

– Какая неприятность. – Придется церковь отложить на потом. – И когда вы ждете его обратно?

– Не слишком скоро. Но я могу вам помочь. Я точно знаю, где должно быть размещено объявление.

– Мне не хочется вас обременять. Вы ведь собрались куда-то по своим делам, верно? «Я не могу оставаться с ней наедине». Но ему отчаянно хотелось именно этого.

– Я должна встретиться с Джейн, и нашей третьей подругой Энн Давенпорт, и еще с несколькими дамами в гостинице «Купидон», чтобы обсудить подготовку к ярмарке. Впрочем, у меня много времени в запасе, и его вполне хватит, чтобы вам помочь. – Кэт состроила недовольную гримасу. – Я знала, что сейчас мама повесит на меня близнецов, вот и выскочила из дома пораньше. Мальчики нам бы очень мешали. Можете представить, как трудно принимать взвешенные решения, когда нельзя ни на минуту упускать из виду двух сорванцов, которым и пяти лет нет.

К несчастью, Маркусу было трудно представить себя на ее месте ввиду полного отсутствия опыта общения с детьми.

Кэт между тем уже шла к церкви. Заметив, что герцог Харт за ней не идет, она оглянулась и вопросительно посмотрела на него.

Решимость держать данное себе же слово стремительно таяла, но Маркус решил пустить в ход последний аргумент:

– Я не уверен, что мне следует принимать от вас помощь, мисс Хаттинг. Мисс Уилкинсон может это не понравиться.

– Не смешите меня. Джейн умнее, чем вы думаете.

Маркусу действительно хотелось как можно скорее избавиться от объявлений, и этому весьма способствовала бы помощь мисс Хаттинг. Маркус уже представлял, как они вместе крепят к стене листовку в каком-нибудь темном укромном уголке.

«Я ведь смогу держать себя в руках несколько минут: больше не потребуется, чтобы повесить объявление в церкви».

Маркус догнал Кэт.

– Простите за то, что тянул резину, – улыбнулся он.

– Я предполагала, что герцоги могут заниматься таким низменным делом, как растяжка резины, – рассмеялась она. Лондонские леди, кстати, никогда не смеются. Они хихикают.

– Тянуть резину, вообще-то, не в моих правилах, – весело, в тон ей, произнес Маркус, подумав, что вся его жизнь, в сущности, представляет собой нечто столь же бессмысленное, как и вышеупомянутый процесс. Но какой еще может быть жизнь человека, который не является хозяином собственной судьбы?

Маркус шел рядом. Кэт задавала темп. Еще вчера он заметил, что она может идти быстро и при этом не семенит. Очевидно, у нее длинные ноги. «Не смей думать о ее ногах!»

– Можно спросить, куда отправился ваш отец?

– Навестить лорда Давенпорта, – наморщив симпатичный носик, ответила Кэт.

Тоже мне, симпатичный нос! Самый обыкновенный нос – седло для очков, к тому же слишком короткий, чтобы называться красивым.

Но он как нельзя лучше подходил к ее лицу.

– Не представляю, как можно часами говорить о лошадях и охоте. Папа – младший брат графа Пенленда, и он буквально вырос в седле.

– Скучает, наверное, по лошадям и прогулкам верхом? – В ее внешности Маркусу нравилось абсолютно все. Пусть мисс Хаттинг не была красавицей в классическом понимании, для него она все равно красавица. Он смотрел на нее и радовался. Если бы все ограничивалось целомудренной радостью!

Скорее бы уже заселить дом старой девы и уехать из деревни! Это как раз тот случай, когда промедление смерти подобно.

– Немного. Но в отличие от многих младших сыновей, о которых мне доводилось слышать, моему отцу по-настоящему нравится работа викария. – Кэт повернулась к Маркусу всем корпусом и посмотрела ему в лицо. – Я не верю, что папа поехал к барону, чтобы полюбоваться его конюшнями. Наверное, мама послала его к барону для того, чтобы папа расспросил его о подходящих для меня женихах.

У Маркуса свело живот от… Неужели это ревность?

Какая нелепость! Он едва успел с ней познакомиться, к тому же она решила никогда не выходить замуж, и в довершение всего она приходилась родственницей той самой Изабелле Дорринг, виновнице всех его бед.

– Если граф Пенленд – ваш дядя, то почему ваши родители не отправили вас в Лондон для, так сказать, выхода в свет?

Кэт смерила его взглядом, полным презрения.

– Чтобы меня выставляли напоказ на этой вашей ярмарке невест, словно призовую свинью?

Маркус рассмеялся. Она была недалека от истины.

– Ну, насчет свиньи вы погорячились. Сравнение с породистой лошадью подошло бы больше.

– Не такая уж породистая. Как бы там ни было, мама мне ничего такого никогда не предлагала. Папа и граф не очень ладят. Папа называет его старым кичливым зазнайкой.

– Отчасти я с ним согласен. – Граф был гораздо старше Маркуса, но с сыном графа Маркус учился в школе. – Но виконт Эджедон еще хуже.

Кэт одобрительно улыбнулась, и у Маркуса едва не отрасли крылья.

– Так и есть, – кивнула она. – Когда граф с семьей приехал в Лавсбридж на свадьбу Тори, все у нас было ему не по нраву. Но самая противная в этой семейке дочь графа Джульетта. Они с Тори одногодки, и она замужем за виконтом…

– Апплтоном, – закончил за нее Маркус. – Крайне неприятный тип.

– Да, за ним. Он коротконогий и лысый. Мне ее откровенно жаль. Но ей, только представьте, жаль меня! На свадьбе она решила мне посочувствовать. Распиналась о том, как мне, наверное, обидно, провожать замуж младшую сестру, и уверяла, будто у меня еще не все потеряно, и, как знать, я еще могу приглянуться приличному жениху, хотя лучше будет, если приучу себя к мысли, что придется выйти за фермера.