– Экий ты хам, братец.

– Иди сюда! – рявкнул самый здоровый из них и, вроде бы разминаясь, нагнулся вперед, прикоснувшись рукой к голенищу унта. Что у него там? Засапожный нож? Плохо. Эдак мне и выхода не остается…

Еще полгода назад я бы тянул время и пытался как-то договориться. Но сейчас… стоял и спокойно смотрел на три потенциальных трупа. Они этого еще не знали, но очень упрямо стремились на тот свет. Стоял к ним левым боком, и они даже не заметили, как я револьвер достал.

– Зря вы это затеяли… Ох и зря.

– Вали его… – раздался крик.

Выстрел! Визг!!! Да, пуля в ногу – это больно. Повезло, если только в мякоть. Если кость задета, то и вовсе не завидую. Боль такая, что поневоле взвоешь!

– Стоять, твар-р-ри! – рявкнул я.

Два дуболома, стоящие по краям, замерли и вытаращились на приятеля, который рухнул на снег и визжал как свинья, держась за простреленную ногу.

– Кто первым двинется, – честно предупредил я, – пулю получит не в ногу, а в голову.

Раненый орал как резаный. Визжал, матерился и даже свой нож на снег выронил. Успел все-таки достать. Хорошо, что я успел «приземлить» этого бузотера. Эдакой железякой, если умеючи, можно таких дырок навертеть-наделать – только гробовщик и обрадуется.

– Взяли своего дружка на руки – и к доктору! Или пристава подождем? Нет! Пошли вон!

Они решили не ждать. Верное, в общем, решение. Это я ошибку сделал, что отпустил их живыми и невредимыми. Надо было валить сразу наглухо и не раздумывать. Кто же знал, что эта встреча таким боком обернется? Это будет потом, позже… Да, я опять забегаю вперед, но такова уж привычка, а в моем возрасте привычек не меняют.

Парни подхватили стонущего приятеля под руки и, осыпая меня градом ругательств, потащили куда-то вверх по переулку. Я подошел к избитому мужчине и присел рядом.

– Вы живы? Идти можете? Давайте, помогу подняться. – Я попытался взять его под руку, но он вскрикнул и едва не потерял сознание. – Черт побери! У вас, милостивый государь, видно, рука сломана. Кстати, меня зовут Александр Сергеевич Талицкий.

– Талицкий? – удивленно переспросил он и близоруко прищурился, пытаясь разглядеть мое лицо.

– Александр Талицкий, – еще раз представился я и мысленно выругался, помянув своего брата нехорошим словом. Ну как нехорошим… сильно матерным.

– Андрей Викентьевич Челищев, – наконец представился он и закашлялся, роняя на снег крупные капли крови. – Учитель музыки.

– Полагаю, Андрей Викентьевич, что наши ремесла мы и позже обсудим. Давайте-ка убираться отсюда, пока приставы не прибежали. Вы где жить изволите?

– Здесь, неподалеку…

– Тогда поднимайтесь – и пойдем, с божьей помощью. Вам бы сейчас к врачу обратиться не помешало. Руку посмотреть и… вообще.

– Врач есть, – прохрипел музыкант и поднялся на ноги. – Рядом с моим домом живет. Полагаю, что он не откажет в помощи. Соседи все-таки…

– Вот и славно.

Пока мы шли, я смог разглядеть нового знакомого. Ну что тут сказать? Невысок ростом, худощав, пышная копна волос, чеховская бороденка. Черты лица довольно приятные. Носит пенсне, которое мы совершенно случайно обнаружили рядом с местом потасовки. Оно, к счастью, не пострадало. Мужчине лет двадцать пять, не больше. Серое пальтишко и меховой картуз.

– Признаться, я даже не знаю, как вас благодарить… – начал он, но пошатнулся, и я едва успел придержать его под руку.

– Не стоит! Дело, как говорится, житейское.

– Эти люди… Вы зря с ними связались.

– Андрей Викентьевич, – покачал головой я, – согласитесь, оставить вас наедине с этими лиходеями было бы не совсем разумно.

– Вы не представляете… – Музыкант хотел что-то сказать, но его стошнило.

Едва успел увернуться. Похоже на сотрясение мозга. Плохо. Он немного оправился и опять попытался извиниться за причиненные неудобства.

– Лучше не разговаривайте. Скажите, где живет ваш медик?

В гостиницу я вернулся через несколько часов. Поужинал и отправился спать. Мысли путались и перескакивали с одного на другое. Уличная потасовка отошла на второй план, и я опять задумался о своем разговоре с чиновником.

Дмитрий Алексеевич Ростовский… Статский советник, если разобраться – чин не великий. Предел мечтаний для господ «средней руки». Мундир? Увы, тут я пас! Дмитрий Алексеевич, пользуясь тем обстоятельством, что находимся на окраине империи, ходил в партикулярном платье. Интересно, как у него с наградами? И как здесь с наградами вообще? Нет, не претендую, но было бы интересно взглянуть.

С другой стороны – что мне это даст? Я и в нашем-то мире не интересовался наградами царской России, а в этом и вовсе не разберусь. Даже если и увижу на груди что-нибудь интересное, то опознать не сумею. С чем сравнивать прикажете? Знаний не хватит. Разве что орден Святой Анны вспомню, да и то лишь потому, что Чехова читал и перечитывал.

Если разобраться, то я даже не знаю, по какому ведомству господин Ростовский служить изволит. Статский советник, служащий в Собрании Форт-Росса, – это не должность. Ладно, потом разберемся. Спать, спать, спать…

Ночь прошла без приключений, а утром я плотно позавтракал, обсудил погоду с Лукой Фомичом и вышел прогуляться, чтобы пройтись по магазинам и заглянуть в оружейную лавку, которая торговала русским оружием. Уж очень было любопытно взглянуть. По дороге попалась кофейня, которая раздразнила мое обоняние своими запахами, и я, не раздумывая, повернул в сторону этого заведения…

Боль ударила по рукам так неожиданно и с такой силой, что кисти рук свело судорогой. Раздался звук разбившейся чашки. Да, не удержал и выронил ее на пол. Она разлетелась на мелкие осколки, а чистый дощатый пол украсился коричневой кляксой. Посетители из числа «чистой публики» настороженно покосились на неловкого мужчину, который, что уж греха таить, совершенно не соответствовал интерьеру – слишком простая одежда. Так одеваются охотники, старатели и прочие обитатели окраин. Парка, кожаные штаны и мохнатые унты. На широком поясе висели револьвер и широкий нож. Северный бродяга…

Во взглядах, которыми меня наградили некоторые дамы, читалось легкое недовольство и откровенное удивление – как мне взбрело в голову появиться в таком месте? Месте, совершенно не подходящем для человека моего ранга. Покушал, понимаешь, пирожных. Да, я люблю сладкое, вот и заглянул в кофейню, чтобы полакомиться. Это было не самое мудрое решение. Нужно было купить их в лавке и съесть в гостиничном номере. Черт… Как же болят руки! Хоть волком вой. Подскочил официант.

– Извините, я не нарочно, – поморщился я. – Будьте любезны, еще чашку кофе.

– Не извольте беспокоиться! С кем не бывает-с…

Мне еще повезло, что заглянул сюда рано утром, когда посетителей не так уж много. Два господина с дамами и почтенная бонна со своей воспитанницей. Девочка, лет десяти, с детским любопытством поглядывала в мою сторону, пока ее не одернула наставница, сделав суровое замечание. Девочка зарделась, опустила глаза на тарелку с пирожными и больше в мою сторону не смотрела. Понимаю, ей было интересно посмотреть на взрослого мужчину, который заказал большую тарелку сладостей. Кстати, они здесь гораздо вкуснее вустерских. В Вустере они слишком сладкие. Жаль, но любимого мной торта «Наполеон» на прилавке не увидел. Ну да, конечно. Откуда ему здесь взяться?