– Это может жечься.

– Грайни храбрая, – сказала Эсси. Затем продолжила: – Но можно и поплакать.

Грайни покачала головой, тряхнув кудрями.

– Мама велела мне не плакать. И я обещала ей.

Кузины обменялись многозначительными взглядами. Эсси отвела глаза и поцеловала ребенка в макушку, чтобы та не увидела, как ее принцесса смаргивает слезинку.

– Ты сдержишь свое обещание, Грайни. Твоя мама не будет против. Я твоя принцесса, и я это знаю. Теперь ты в безопасности.

Но Бранвен знала, что Грайни не будет по-настоящему в безопасности, пока Эсси не выйдет замуж. Может быть, и королевская семья, – в том числе и она, – находились сейчас в опасности. Если Эсси сможет оказаться на высоте, ей нужно было дать шанс.

– Готова? – спросила принцесса. Грайни кивнула. Тогда Эсси открыла банку и втерла мазь в правую ладонь девочки. Та со стоном вздохнула, ее губы дрожали, но она не заплакала.

Когда Эсси потянулась к другой ладошке Грайни, та отдернула руку.

Найдя выход из ситуации, принцесса сказала:

– Эсильта – это твой талисман, верно? – Девочка кивнула. – А мой – Бранвен. Может ли она подержать твою Эсильту? – Эсси погладила куколку по одежде. – Только на минутку.

Грайни неохотно согласилась. Бранвен взяла куклу, бросив на кузину умиленный взгляд.

Эсси закончила наносить мазь, и девочка улыбнулась, показав ямочки на щеках.

– А теперь мою конфетку, – объявила она.

Принцесса с улыбкой положила ей в рот карамельку, а другую отправила в карман ее изношенного платьица:

– На будущее. Потому что ты такая храбрая.

– Спасибо, леди принцесса.

Эсси нахмурилась. Впервые на памяти Бранвен случилось такое, чтобы ее кузина была недовольна своим титулом. Эсси приложила куклу к сердцу Грайни.

– Так как у нас есть общий друг, ты можешь называть меня принцессой Эсси. – Рассмотрев куклу, она добавила: – Кажется, твоя Эсильта нуждается в новом платье. Ты позволишь мне сшить его?

– О, да! – тут же ответила Грайни, обняв Эсси за талию, – но осторожно, чтобы не повредить ладони. Бранвен улыбнулась, ибо знала, что шить платье придется ей: принцесса ненавидела рукоделие.

Кин закончил свои дела. Он поглядел на заходящее солнце. До наступления темноты им предстояло посетить еще несколько деревень.

– Нам нужно идти, Грайни, – сказала Эсси, целуя девочку в щеку. Она поднялась. – Никогда не забывай, что твоя принцесса тебя любит.

– Не забуду, – пообещала Грайни. Она взволнованно махала куклой, когда Эсси и Бранвен двинулись в горы. До того, как принцесса попрощалась с ней, она сказала: – Я никогда не прощу кернывам этого. Никогда.

Сердце Бранвен будто сжали в кулаке.

Эсси плакала в ночь Белотнии, орошая слезами златотканые подушки. Пока принцесса оказывала помощь жертвам набега, король Энгус решил, что ее брак больше не может откладываться, и провозгласил, что турнир претендентов на ее руку пройдет в конце лета во время праздника Лэлугус. Женихам были предоставлены три луны, чтобы отправиться в Иверию со всего известного мира.

Праздник Влюбленных пришел и ушел, а лорд Диармайд так и не попросил Эсси стать его женой. Он не присылал больше любовных писем или иных знаков внимания. Фактически, он вообще отсутствовал в замке Ригани.

Бранвен подозревала, что это его отец приказал ему держаться подальше. Амбиции лорда Ронана не превосходили его рассудка.

Бранвен тоже плакала на Белотнию, но по совершенно другой причине. Ей так хотелось довериться кузине, которая была, в конце концов, ее лучшим другом. «Но нет, это небезопасно», – решила она. Она не могла открыть принцессе свое предательство.

Приветливый бриз щекотал влажное чело Бранвен. Чрезвычайно жаркое лето началось с Белотнии и продолжалось следующие три месяца.

Темно-красный отсвет смягчал отлив, бросая глубокие тени на воду. Бранвен последний раз оглянулась на ворота замка, прежде чем отправиться на южную башню, чтобы подготовить принцессу к приветствию претендентов на ее руку.

Завтра начнется турнир.

Она с опаской поднялась по извилистой лестнице, затратив на это немало времени. В последнее время Эсси была в таком ужасном настроении, что не замечала, что Бранвен лишилась спокойствия.

«Единственный, кто это заметил, – подумала она, – был Кин».

Прошлой ночью принцесса выпила бузинного вина из личного запаса Тревы гораздо больше, чем положено, и Бранвен провела утренние часы, удерживая ее за волосы, когда ту выворачивало в ночной горшок. Вина за то, что она не могла излечить ран своей кузины – ни тех, что она могла видеть, ни тех, что не могла, – тяготила Бранвен. После того как родители умерли, забота об Эсси немного облегчала ее горе, грозившее сокрушить Бранвен изнутри. До Тантриса девушка чувствовала, что Эсси – единственный человек, с которым она составляет единое целое, где бы та ни находилась. И теперь, когда он ушел, Бранвен вновь испытала это чувство.

Когда она добралась до места, то обнаружила Кина, сидящего перед дверью покоев принцессы.

– Прекрасный вечер для прогулки, – сказал он. – Всегда любил поздние летние сумерки.

– Я тоже, – призналась она.

Заходящее солнце было не так уж далеко к северу от Ивериу, и этим летом Бранвен долго сидела, перебирая струны своей арфы.

Настойчивый взгляд Кина был приглашением к беседе.

– Что ты делаешь на берегу каждый день, моя леди? Да еще и наедине сама с собой? – шутливо спросил он, хотя казался искренне озабоченным.

Бранвен улыбнулась так, что это можно было расценить как флирт.

– Гляжу на волны, конечно.

Тантрис и море навсегда останутся в ее памяти.

Кин вздохнул и что-то пробормотал, закрывая за ней дверь. Бранвен получила от него знак внимания на празднике Белотнии, но отказалась танцевать; он никогда не касался этой темы.

– Бранни! – воскликнула принцесса, когда она вошла. – Иди сюда скорее! – Хлопнув в ладоши, Эсси сказала: – К ночи я хочу выглядеть королевой!

Брови Бранвен поднялись домиком. Это была уже не та девушка с опухшими красными глазами и головной болью, за которой она ухаживала недавно. Она не видела свою кузину в таком хорошем настроении с тех пор, как был объявлен турнир женихов.

– Я-то думала, ты не хочешь, чтобы тебя связывали, как какого-то жареного кабана, – напомнила она Эсси легкомысленным тоном.

– Чепуха!

– Нет, я почти уверена, что ты сказала своей матери просто положить яблоко тебе в рот и покончить с этим.