Ей нужно было воздать ему почести, потому что, несмотря на то что это противоречило всему, во что всегда верила Бранвен, она влюбилась в кернывмана. Нет, она не упадет. На этот раз, стоя на краю пропасти, она воспряла. Тантрис привнес в нее что-то живое. Что-то, чего нельзя было сдержать.

Истинная любовь была более сильной, чем смерть или бесчестье.

Медленно, мучительно медленно, Бранвен подошла к главным воротам, где королевская гвардия водружала пики. Каждый шаг, каждый удар сердца были исполнены мольбой о том, чтобы не увидеть лица поэта. Чтобы больше никогда не увидеть его, кроме как во сне. Она была уверена, что всегда будет видеть его там.

Бранвен добралась до главных ворот. Королевская гвардия стояла на крепостной стене, включая Кина и Финтана. Они сняли капюшоны с отрубленных голов, и дыхание девушки перехватило.

Семь голов. Семь моментов смерти. Она почувствовала каждый.

Но Тантриса там не было. Тантриса там не было.

Бранвен упала на колени и разрыдалась.

Бранвен не любила ездить на лошади, сидя по-женски, боком. Она предпочитала мужскую посадку, сжимая гриву лошади руками и позволяя пальцам ветра играть со своими расплетенными косами. Так случалось, когда она была одна, – но сегодня был официальный выезд. Бранвен сопровождала принцессу, объезжающую деревни, разрушенные Кернывеу, и раздающую пищу и одежду. Несмотря на то, что тело ее было здесь, мыслями Бранвен снова и снова возвращалась в пещеру.

После казни она так быстро, как только смогла, вернулась в пещеру, чтобы забрать арфу матери. Тантрис исчез. Единственным подтверждением его существования было несколько царапин на зеленой скале, складывавшихся в слова: «ODAI ETI AMA». Бранвен расплакалась, когда увидела скрижали, сделанные его руками, хотя холодный камень никак не мог сравниться с теплом поэта, с его улыбкой… с его поцелуем.

– Леди Бранвен? – произнес Кин, прерывая ее мысли. – Как ты?

Вздрогнув, Бранвен натянула поводья, и ее кобыла вздрогнула, а потом, раздраженно фыркнув, повела ушами и косо посмотрела на хозяйку обвиняющим глазом. Бранвен наклонилась вперед, похлопала по шее лошадь и нежно поцеловала ее за ухом.

– Счастливая лошадь, – прокомментировал Кин. Его взгляд был прикован к лицу Бранвен, а, точнее, к ее губам. Воин подъехал ближе, и его кожаные сапоги соприкоснулись с юбкой девушки.

Кин был внушительным мужчиной: выше Тантриса, с более широкими плечами и хорошо развитыми мускулами – сказывались постоянные тренировки гвардейца. Бранвен сглотнула. Греховность просачивалась под ее кожу, и она наслаждалась ухаживанием чужого мужчины. Немного.

Смех Эсси раздался со скал. Звонкий, как колокольчик.

Кин повернул голову на звук, нарушив напряженное мгновение. «Спасибо, Эсси», – подумала Бранвен. Когда принцесса почувствовала на себе глаза телохранителя, она бросила на него испытывающий взгляд и погнала свою лошадь галопом. Лорд Диармайд последовал за Эсси на своем жеребце. Принцесса подмигнула Бранвен через плечо. Праздник Влюбленных приближался, и ее кузина считала дни, дожидаясь предложения Диармайда, – она была уверена, что он его сделает.

Кин вздохнул.

– Если ты прекратишь гоняться за ней, она перестанет убегать, – рассмеялась Бранвен. – Моя кузина не любит проигрывать.

Эсси не понимала, что Бранвен позволяла ей все это время выигрывать гонки.

– Приятно слышать, как ты смеешься, леди Бранвен. Я… – Кин сделал паузу, его глаза ловили ее взгляд; они блестели полуночной синевой. – Мне жаль, что ты стала свидетелем того, как я отправил по назначению пленного кернывмана.

Тревожные мурашки пробежали по ее спине. Что за жуткое иносказание он подобрал, чтобы описать содеянное. Бранвен схватила поводья, и ее лошадь вновь жалобно фыркнула.

– Ты исполнил свой долг по защите нашего королевства.

Кин нерешительно коснулся ее локтя.

– Исполнил. – Он глубоко вздохнул. – Но с тех пор ты не смотришь на меня, как раньше.

Не было смысла ожидать другого. Всякий раз, когда Бранвен видела Кина, перед ее внутренним взором вставали обезглавленные пленники. Если бы не было Тантриса, эту сторону своего друга она, скорее всего, не заметила бы. Ее взгляд скользнул по древней Рок-роад, усеянной весенними увядающими лепестками, смоченными недавним дождем на побережье. И в этот миг Кин позволил своему указательному пальцу дотронуться до плеча Бранвен.

Его прикосновение не было неприятным, но он не был Тантрисом. Она поклялась Древним, что многое отдала бы за то, чтобы почувствовать пальцы поэта на ее волосах – еще раз.

Бранвен немного подняла голову, чтобы встретиться с воином глазами.

– Прости, что я погружена в себя, – сказала она. – Меня преследуют воспоминания, а все лучшее – в прошедшем. – Единственное, что ей доставляло покой – это уход за ранеными, а лазарет был заполнен ими.

Лицо Кина сморщилось, досада тут же сменилась гневом, подобно штормовому ветру. Он ударил себя кулаком по бедру.

– Это ты прости меня. Ведь именно на Рок-роад были убиты твои родители.

Кивнув, Бранвен сказала:

– Ты знаешь, ведь я должна была быть здесь в тот день. Я была в ярости от того, что они не позволили мне путешествовать с ними.

Соотечественники Бранвен считали, что когда душа покидает тело, она остается жить в Другом мире, ожидая возрождения. Сразу после трагедии Бранвен тоже желала умереть с родителями, чтобы они могли возродиться вместе. Позже она сердилась, что родители не вернулись к ней. К ее двенадцатому дню рождения Бранвен вообще перестала верить в существование Другого мира. Теперь она представляла, что у Древних должны быть причины оставить ее родителей за Завесой.

– Никогда не хотел бы, – рявкнул Кин, вырвав Бранвен из ее воспоминаний, – чтобы кто-то причинил тебе боль… Я бы убил столько кернывменов, сколько потребовалось, чтобы окрасить Иверикское море красным. – Ненависть, с которой произносились эти слова, делала их ужасающими, а не лестными.

Кин снова осмотрел свиту, проверив принцессу, прежде чем смог позволить себе пристально взглянуть на Бранвен. Его плечи были напряжены и приподняты так, что их почти касались мочки ушей.

– У нас больше общего, чем ты думаешь, – сказал он уже мягче. Бриз играл короткими каштановыми челками лошадей. – Я был немного старше тебя, когда потерял своих родителей, убитых керныве. Я вырос неподалеку отсюда.

Бранвен возилась с поводьями. Она поняла, что ничего не знает о жизни Кина – до того, как он пришел в замок Ригани. Почему она никогда его не спрашивала об этом?