– Ну?

– Мама спросила, справимся ли мы сами, пока они будут в свадебном путешествии.

Точно. Неделя в Праге.

Подцепив столовый прибор, я возвращаюсь в прежнее положение и расплываюсь в лучезарной улыбке. Напоминание о том, что мы с Сашкой будем семь дней одни крепче любого алкоголя бьет в башку и заставляет уверять мачеху, что все будет в порядке. Мы не разнесем по кирпичику дом, не спалим кухню и не засорим канализацию.

Быть может, устроим вечеринку…

– Мы не доставим проблем.

Произношу с напускной убежденностью и, поймав скептический взгляд отца, сваливаю на улицу, чтобы проветрить мозги и глотнуть свежего воздуха. Вальяжно прислоняюсь к перилам и вряд ли жду, что из-за угла вывернет ярко-оранжевый Марковник* (прим. Авт. – Тойота Марк 2).

– Ты, конечно, не невеста. Но не хрен тебе киснуть на этой свадьбе.

Паркуется в пяти метрах от меня до неприличия воодушевленный Крест и нетерпеливо тарабанит длинными пальцами по оплетке руля. Заливает в себя любимую виноградную газировку и молнией срывается с места, стоит мне запрыгнуть на пассажирское сиденье.

– Прости, брат. Я, правда, старался.

– Что старался?

Совсем не врубаюсь, о чем идет речь и нуждаюсь в пояснении, кайфуя от ветра, шумящего в ушах, и прохлады, затопившей салон.

– Чтобы сеструха твоя в ЗАГС опоздала. На кафедре ее закрыл, но там Латыпов не вовремя приперся…

Начинает в красках расписывать свой подвиг Игнат, а у меня в сознании только кромешная тишина и вспыхивающие и затухающие разноцветные пятна. Еще неделю назад я мечтал собственноручно собрать Сашкин чемодан и отправить ее далеко за МКАД. Вычеркнуть из своих будней, стереть любое напоминание о них с матерью, сжечь ее вещи. Еще неделю назад я бы высмеял любого, кто посмел бы предположить, что я неравнодушен к Бариновой. А теперь…

А теперь я совсем не хочу от нее избавляться. Только откуда об этих переменах знать другу, если я только что себе в них признался?

Саша

– Так, блинчики, котлеты, макароны по-флотски в холодильнике…

Начинает торопливо перечислять мама, а я едва удерживаюсь от того, чтобы не схватиться за голову. Вот уже добрых двадцать минут мы с Матвеем слушаем подробный инструктаж на тему выживания в доме в отсутствие родителей и никак не можем выпроводить их в аэропорт.

У ног Сергея Федоровича покоятся два небольших чемодана – строгий стальной и желтый в розовый цветочек. Ладонь Мота расслабленно лежит у меня на плече, и со стороны мы кажемся эдакой образцовой семьей с обложки глянцевого журнала, рекламирующей какую-нибудь туристическую фирму.

– Мам, нам не пять лет. От голода не умрем, в крайнем случае, закажем пиццу.

– Ребята и, правда, взрослые, справятся. А мы уже опаздываем на регистрацию.

Вопреки моим ожиданиям, Зимин-старший охотно поддерживает мой бурный протест и первым скрывается внутри здания, с легкостью катя за собой чемоданы. Мама же сначала целует меня в щеку, гладит застывшего Матвея по волосам и со счастливой улыбкой устремляется вслед за законным супругом.

– Ну, что. Пока, Мот.

Прощаюсь со сводным братом, намереваясь от него улизнуть, когда родительские фигуры исчезают за стеклянными дверями. Но жесткие пальцы ловко ловят меня за капюшон черной с карманами толстовки, возвращая обратно и заставляя чувствовать себя отвратительно беспомощной и жалкой.

– Куда собралась?

– На такси.

Пищу едва слышно осипшим голосом и не могу понять, почему каждый раз теряюсь перед Зиминым-младшим. Мимо деловито снуют люди, мамаша в жутком ярко-малиновом костюме тащит за собой орущего мальчика лет четырех-пяти, что-то кричит высунувшийся в окно поддержанного Фольксвагена водитель, а я намертво приклеиваюсь к клочку тротуара и считаю удары сердца, пока Матвей прижимает меня к своей груди.

– Как ты меня достала, Саша…

Выдыхает в макушку негромко и совсем не зло, я же захлебываюсь от возмущения и едва могу выдавить из себя шипяще-свистящее.

– Я?!

– Ты.

Спокойно соглашается Мот и, ничего не говоря, отпускает мой капюшон. Скользит ладонью по предплечью и, в конце концов, устраивает ладонь у меня на талии, подталкивая вперед и вынуждая сдвинуться с места. Как самый настоящий цербер, контролирует мои рваные шаги и буквально заталкивает в припаркованную на платной стоянке бэху.

И замолкает, не проронив ни слова всю дорогу, пока я перебираю в памяти события вчерашнего дня. Выходку Крестовского, заступничество Латыпова, промчавшуюся неясным пятном свадебную церемонию и ужин, с которого сводный брат нагло свалил, никого не предупредив.

А, может, он и не имеет никакого отношения к тому, что Игнат запер меня на кафедре? Обычно Зимин действует прямолинейно и с легкостью признается в своих проступках, не то что сейчас…

С этими мыслями я окидываю мужественный профиль Зимина из-под полуопущенных ресниц и поспешно отвожу взгляд, стоит Матвею затормозить на светофоре и резко повернуться ко мне. Кожа горит от его пристального внимания, а низ живота сводит почти уже привычной судорогой. Интересно, я когда-нибудь перестану так на него реагировать, а?

Впиваюсь ногтями в кожаное сидение и начинаю складывать в уме четырехзначные числа – все, лишь бы не зацикливаться на странно-неправильных ощущениях, которые вызывает у меня Мот. Не без труда справляюсь с этой задачей и с облегчением выпускаю из легких воздух, когда мы без приключений добираемся до ворот особняка.

Спешу как можно скорее выбраться из ставшего невероятно тесным салона и чудом не спотыкаюсь, вываливаясь из авто. Неуклюже копошусь в карманах толстовки, с пятого раза отпираю замок и сквозняком влетаю во двор, на минуту стопорясь, когда в спину ударяется безапелляционное.

– Вернусь поздно.

Не засыпаю сводного брата вопросами, хоть внутри и умираю от желания выяснить, где он собирается проводить время и с кем. Борюсь с любопытной девчонкой, живущей внутри меня, и выхожу из схватки победительницей, не оборачиваясь назад. Недолго вслушиваюсь в визг шин позади прежде, чем забить на разрастающуюся в груди пустоту и, наконец-то, шагнуть вперед.

Как минимум, до вечера весь дом в моем распоряжении. Это ли не счастье?

– Привет, Ириш.

Недолго перебираю всех знакомых в Москве, отбрасываю несколько совсем уж неподходящих вариантов, вроде переехавшей в столицу беременной одноклассницы и бывшего соседа по лестничной клетке в Ельце, с которым мы едва перебросились парой фраз. И все-таки звоню Зайцевой, потому что отчаянно нуждаюсь в простом человеческом общении и, как самая обычная студентка, хочу зависнуть в кино, кафе или даже клубе в компании подружки.