Безумие на двоих - Алекса Гранд

Саша

– Пойдем, Саша!

Иринка дергает меня за рукав, а я не могу сдвинуться с места. Рассматриваю стоящего передо мной парня с открытым ртом и разве что слюни на него не пускаю.

Высокий, не перекаченный, жилистый, он словно сошел с обложки модного журнала и улыбается краешком соблазнительных губ, заставляя рой пресловутых бабочек кружить в животе. Смоляные густые волосы косой волной падают ему на лоб, облегающий тонкий джемпер черного цвета выгодно подчеркивает рельефное тело, а темно-карие глаза с озорными искорками прожигают насквозь. Так, что сбивается дыхание и потеют ладони.

– Саша-а-а!

Выразительно шипит подруга и буквально силой утаскивает меня подальше от засунувшего руки в карманы модных дизайнерских джинсов одногруппника. Подавив разочарование, я молча следую за ней, протискиваюсь к барной стойке и приземляюсь на высокий стул, заказывая стакан ледяного яблочного сока. Чтобы остудить разгорающийся в груди пожар.

Оглядываюсь по сторонам и ловлю кайф от окружающей меня атмосферы. Качаю ногой в белоснежной кроссовке на большущей платформе в такт музыке, отстукиваю пальцами ритм, наслаждаясь битами, и наблюдаю за отрывающимися на танцполе девчонками, немного им завидуя.

В столицу с мамой мы переехали только сегодня, к мужчине ее мечты, толком не разобрали вещи и уж точно не успели обзавестись знакомствами, чтобы я могла влиться в компанию наряженных студенток в ультракоротких блестящих платьях.

А мне так хочется поскорее стать «своей» в городе, о котором мечтают все мои подружки.

Перебросив длинные волосы через плечо, я делаю глоток сока, холодной лавой спускающегося по пищеводу и не могу избавиться от ощущения, что кто-то пытается протереть дыру между моих лопаток. Так что я осторожно ставлю стакан на стойку и нарочито медленно оборачиваюсь, чтобы встретиться взглядом с поселившемся в моих мыслях брюнетом и судорожно облизать пересохшие губы.

Его внимание льстит мне и немного пугает. Сковывает конечности и запускает электрический разряд, прошивающий меня от макушки до самых пяток. Становится жарко.

– Сашка! – снова дергает меня за рукав сидящая рядом Зайцева и заставляет отвлечься от опасных гляделок. – Поверь, Матвей – не тот человек, с которым стоит водить дружбу.

И не тот человек, с которым стоит целоваться на вечеринке в честь посвящения в первокурсники. Но звезды, судя по всему, выстроились в особенный магический ряд. И я позволила себе немного забыться.

Наслаждалась чужим мятным дыханием на своей коже, замирала от прикосновения широких крепких ладоней к пояснице и тонула в манящих темных омутах.

– Почему? – с прищуром смотрю на слишком серьезную Иринку, нахмурившую брови, и думаю, что она мне просто завидует, как и большинство присутствующих здесь студенток.

Как же. Звезда потока выбрал никому неизвестную новенькую, недавно переехавшую из провинции.

– Потому что он бабник и может превратить жизнь в ад, если ты перейдешь ему дорогу, – поясняет Зайцева и складывает руки на груди в защитном жесте, обижаясь на то, что я совсем ее не слушаю.

Я же разворачиваюсь на крутящемся стуле на сто восемьдесят градусов и застываю, пока Матвей разрезает толпу острым уверенным клинком. В два счета преодолевает разделяющее нас расстояние и останавливается передо мной, широко расставив ноги. Изучает недолго, не замечая хмурой, как туча, Иринки, и протягивает мне ладонь.

– Потанцуем?

– Нет.

Грозно шепчет мне Зайцева, только я птицей слетаю к самодовольно ухмыляющемуся парню и переплетаю свои пальцы с его, ощущая, как мириады искр взрываются внутри.

Воображаемые фейерверки проносятся под потолком, ярко светит несуществующее северное сияние, и я теряюсь в затапливающем меня притяжении. Позволяю Матвею вести мою слегка ошалевшую персону на середину танцпола, где по мановению палочки сразу образуется свободное пространство для нас двоих. И с грацией кошки прижимаюсь спиной к его груди и не возражаю, когда его руки опускаются мне на бедра.

А потом мы отдаемся безумному танцу, одному на двоих, и растворяемся в музыке, не замечая десятков пристальных взглядов. Выписываем дикие восьмерки, растворяемся в громкой звонкой музыке и заразительно смеемся, едва не сбив выскочившего неизвестно откуда нескладного парнишку в старомодных очках.

Композиции сменяют одна другую, капелька пота стекает вниз по виску и облизывает ключицу, и я витаю в облаках то накрывшей меня эйфории. Веду себя развязно и раскованно и совсем не похожу на спокойную Александру, увлекающуюся игрой на фортепиано и читающей Блока.

– Пойдем освежимся, здесь душно.

Пробивается сквозь какофонию звуков хриплый низкий голос Матвея, и я с радостью хватаюсь за возможность остаться с ним наедине. Первой выскальзываю на улицу через черный выход, набираю полные легкие прохладного воздуха и любуюсь идеально-ассиметричными чертами лица нависающего надо мной брюнета.

– Красивая девочка Саша.

Выдыхает мне прямо в рот Матвей и томительно-чувственно касается губами моих губ, отчего у меня подкашиваются колени. Спускается ладонями по предплечьям, цепляет пальцами край моего свободного темно-синего джемпера и официально получает приз за лучший поцелуй, который только случался в моей жизни.

– А Ирка сказала, что ты бабник, – признаюсь неизвестно зачем, стоит нам оторваться друг от друга, и тут же прячу глаза, коря себя за глупость и несдержанность.

– Что-то еще говорила?

– Что неделю назад ты гулял с Маринкой, месяц назад с Оксанкой…

– Трепло.

С жалящей злостью цедит сквозь зубы Матвей, и я даже пугаюсь его заострившихся скул, раздувающихся крыльев носа и темнеющих глаз. Правда, длится это не больше пары секунд, и он снова превращается в нежного обходительного парня, увлекающего меня за собой в водоворот страсти. Выталкивающего меня в вакуум и заставляющего парить вместе с ним в невесомости.

И я могу стоять так у стены вечно и целоваться с Матвеем всю ночь, только в кармане узких джинсов оглушительно пиликает телефон, напоминая о том, что я обещала маме быть дома не позже двенадцати. И мне приходится выдавливать из себя неуклюжие жалкие извинения и буквально запрыгивать на ходу в подъезжающее такси, торопливо прощаясь с Мотом.

– Спасибо за вечер.

Шепчу ему я, едва не растекаясь у его ног растаявшим мороженым, и резко захлопываю дверь, борясь с желанием придумать для матери небылицу, лишь бы получить еще одну дозу чистейшего удовольствия.

За окном проносятся незнакомые пейзажи, в радиоприемнике играет какой-то попсовый хит, а я дотрагиваюсь подушечками пальцев до саднящих от поцелуев губ и не могу спуститься с небес на грешную землю.