После этого он вызвал келейника и охрану, которым приказал сжечь во внутреннем дворе труп ликвидированного им колдуна, который, тайком пробравшись во дворец, чуть не убил его.

Испуганно вытянувшись под его недобрым взглядом и опасаясь обвинений в недолжной охране его покоев, охранники подхватили труп и, стащив его во двор, под его надзором облили горючей смесью, подложили дров и подожгли.

В свете полной луны, ярким диском сияющей на ночном небе, языки костра, уносящие высоко вверх мириады пламенеющих искр, выглядели завораживающе. Однако красивая картина уничтожения трупа поверженного противника Альфреда не радовала. Внутри он был зол и напряжён, как сжатая до предела пружина, готовая распрямиться в любой момент.

Когда на месте костра осталась лишь мерцающее последними угасающими всполохами пепелище, он приказал быстро собрать и развеять по ветру останки, что было тут же исполнено самим начальником караула, который, схватив трясущимися от страха руками свой шлем, приказал сгрести всю золу в него. Затем, держа в одной руке факел, а в другой наполненный золою шлем, он побежал на самую высокую башню дворца, где высыпал всё содержимое вниз, а подхвативший золу порыв ночного ветра унёс её вдаль.

Дождавшись окончания сего действа и возвращения начальника караула, Альфред сообщил ему в стиле Эрбила, что в этот раз взыскивать за недолжное несение службы с него не станет, но если на территорию дворца ещё раз попадёт чужак, то на костёр он отправит его в первую очередь.

Выслушав ответные уверения, что подобного больше не повторится, что караулы будут усилены и бдительность повышена, он проронил, не выходя из образа: «Хочется верить», после чего вернулся в библиотеку.

Идти в апартаменты Эрбила Альфреду не хотелось, хотя он знал, где они располагаются, поскольку наблюдал за ним всё это время и практически досконально изучил и все маршруты, по которым он ходил, и все его контакты, и вообще знал о нём практически всё. Однако подсознательно он рассчитывал на помощь Миранды, особенно первое время, и сейчас, осознавая, что остался один, без её поддержки, на враждебной территории, хотел минимизировать свои передвижения по дворцу, да и перспектива ложиться в чужую постель его не прельщала.

Он взял с полки первую попавшуюся книгу и сел за письменный стол. Но погрузиться в чтение не смог. В груди комком сидела злоба на Миранду и, как только он остался один, начала душить его с новой силой.

«Нет, вот какая же паршивка… – отбросив в раздражении книгу, он сжал руку в кулак. – Ведь даже подумать не мог, что на такое способна. Чёртова ведьма! Столько лет ждать возможности отомстить, и так унизить… Причём за то, что именно ради неё жизнью пожертвовали! Дрянь! Неблагодарная коварная дрянь! И ведь не исправишь ничего…»

От раздирающего изнутри гнева Альфред даже зубами скрипнул. Попытался абстрагироваться, взглянуть на ситуацию со стороны и понять, что вызывает такой сильный гнев: то, что она предала этим Вальда, или то, что его собственные ожидания разрушила, при этом обыграв, как ребёнка, и использовав в своих интересах, но не смог. Злоба навалилась лишь с большей силой. Хотелось найти мерзавку и просто разодрать в клочья. Хотя нет, не сразу разодрать, сначала сделать так, чтобы раскаялась, рыдала и прощения просила за содеянную мерзость…

Не выдержав такого внутреннего напряжения, встал, подошёл к высокому стрельчатому окну, забранному красивой кованой решёткой, распахнул створки и, вдохнув ночную сырость, просунул руку меж узорно изогнутых прутьев.

Его ворон, ждавший на крыше дворца, почувствовав призыв хозяина, моментально подлетел к окну и сел на запястье.

Аккуратно внеся его внутрь и поднеся к лицу, Альфред прижался губами к голове птицы, пытаясь сбросить избыточное внутреннее напряжение.

От нахлынувшего потока тот хрипло вскрикнул, расправив крылья, и Альфред быстро отстранился, жалея фамильяра.

Однако клокотавшая внутри злость требовала выхода, поэтому сбросив птицу с руки, он вскинул вверх руки:

– Творец всемогущий, верни мне её! Дай возможность заставить раскаяться в содеянном!

Эфир вокруг него наэлектризовался и запахло озоном. А потом на безоблачном небе невесть откуда появились тучи и скрыли сияющий диск луны.

– Я понял, тебе не по нраву моя просьба, – Альфред опустил руки чуть ниже, – но она нарушила все законы морали и этики, она вмешалась в область твоих прерогатив, это нонсенс, нельзя такое творить. Нельзя так менять потенциалы! Энергетическая стабильность должна быть восстановлена. Я могу её восстановить! Позволь мне сделать именно это! – последнюю фразу он выдохнул с таким напором, что эфир дрогнул.

Ворон, примостившийся рядом с ним на подоконнике, чувствуя поток, присел на лапах и сдавленно каркнул, а Альфред замер в ожидании возможного ответного знака. И такой знак был ниспослан: поднявшийся ветер быстро разогнал тучи и сверкающая серебром луна вновь воцарилась на ночном небосклоне, а на самого Альфреда внезапно нашло умиротворяющее спокойствие.

– Благодарю, Творец! Я оправдаю твои ожидания, – с пиететом выдохнул он и склонил голову.

Глава 11

Утро принесло Альфреду приятные известия. Не успел он даже закончить завтрак, как в дверь постучал келейник и доложил, что в приёмный покой прибыл настоятель прихода Илиас и с ним леди Марта.

Удовлетворённо усмехнувшись, он процедил:

– Пусть подождут. Закончу трапезу, приму их.

Не торопясь, он доел, подождал, пока келейник всё уберёт со стола, после чего разрешил привести дожидающихся визитёров.

Через некоторое время келейник завёл Илиаса, который плотно держал за плечо Миранду. Альфред сделал знак келейнику удалиться. И как только тот поспешно вышел, перевёл взгляд на замершего у двери со склонённой головой бывшего помощника Эрбила, который скороговоркой произнёс:

– Здоровья вам, благополучия и долголетия, мой господин. Я благодарен, что вы соизволили уделить мне время, и надеюсь, что отвлеку вас ненадолго, – после чего сделал небольшую паузу и продолжил: – У меня лишь один вопрос: вы действительно разрешили Марте покинуть дворец?

– Это она тебе сказала, что разрешил? – с усмешкой осведомился Альфред, тем временем не сводя напряжённого взгляда с лица Миранды, которая как вошла, даже головы не склонила.

Выглядела она явно уставшей. Тёмные круги под глазами, немного опухшая от его удара скула, запачканное дорожной грязью монашеское одеяние, очарования ей не добавляли. А застывшая в глазах неприязнь делала всю её фигуру ещё более отчуждённой.

– Да, мой господин, – продолжил тем временем Илиас. – Я приехал забрать предписание и на станции увидел её. Подумал, что вряд ли вы её, особенно в таком виде, отпустить решили. Больше на побег это было похоже. Вот и