месяцев пришел бы их черед. Такова была историческая обстановка, и таковы были весомые причины ускорить смерть Сталина.

Предположение или даже уверенность Светланы в том, что смерть ее отца была результатом болезни, могло, в какой-то мере, соответствовать действительности. Однако, принимая во внимание заинтересованность в смерти Сталина людей его ближнего круга, такое мнение выглядит довольно наивным. По-человечески понятно, принимая во внимание дочернее чувство преданности отцу и присутствие Светланы в Кунцево, ее желание, чтобы террор закончился с его смертью. Подобно тому, как самоубийство матери оставило глубокую рану в душе Светланы, так и смерть отца стала поворотным моментом в ее жизни. От Светланы нельзя было ожидать, если быть исторически объективными, что она серьезно воспримет тот поразительный факт, что люди в окружении Сталина желали его смерти.

Глава 9. Дети

Годы, наступившие после смерти Сталина, были серыми и тусклыми. Были потерянными годами. Все это время Светлана делила между домом и Московским университетом, занималась переводами и редактированием книг. Она испытывала чувство глубокого беспокойства, ее творческие способности не могли проявить себя. После смерти отца и распада двух браков Светлана все еще не разобралась в себе самой, и она основательно занялась поиском собственной идентичности. Что было доминирующим в ее жизни в эти застойные годы, так это влияние на нее духа Москвы того времени.

Сразу же после смерти Сталина обострилась борьба за власть в Кремле. В эти годы случилось многое: смерть Берии, падение Маленкова и восхождение Хрущева, который прекрасно помнил, что Светлана была Сталиной, и потому относился к ней с нарочитой отеческой заботой. По крайней мере, как считала Светлана, это отношение было человеческим. В отличие от остальных. Для нее все эти люди были взаимозаменяемыми винтиками партийной машины, которые более всего опасались возможных перемен и оппозиционных настроений в обществе.

Единственно, к чему стремилась Светлана, – это проявить себя в творчестве – стать писателем-нонконформистом. В стенах Московского университета и Литературного института имени А.М. Горького постоянно зарождались новые литературные и художественные идеи. Это было своеобразное, противостоявшее официальной коммунистической идеологии, сообщество интеллектуалов. О его существовании знал каждый думающий москвич, и его влияния опасались партийные чиновники. Светлана охотно участвовала в работе этого «интеллектуального подполья», представители которого, молодые девушки и юноши, знали, что мир не начинается и не заканчивается полуграмотными передовицами газеты «Правда», и которые аплодировали отважным издателям диссидентского литературного журнала «Новый мир». Многие из тех, кого она знала, писали «в стол». Они держали свои рукописи запертыми в ящиках стола и не всегда осмеливались читать их вслух даже своим друзьям. Ее собственные автобиографические заметки, позднее опубликованные в США под названием «Двадцать писем другу», были написаны именно «в стол».

Во времена хрущевской «оттепели» передовое интеллектуальное сообщество могло только с горькой усмешкой наблюдать за неуклюжими попытками премьера выступить в роли литературного и художественного критика. Однако его спонтанные нападки обычно заканчивались компромиссом. Но когда в 1964 году Хрущев был отправлен в отставку, безликая партийная машина перешла в наступление. Брежнев, Косыгин и более мелкие партийные деятели ожидали от артистов и писателей, что те не будут раскачивать идеологическую лодку. Жизнь в Москве стала для Светланы еще более серой.

Дети были утешением Светланы, но даже и они не могли заполнить пустоту в ее душе. Много раз позднее в Индии, Италии, Швейцарии и Соединенных Штатах Америки Светлана мысленно возвращалась к своим детям, оставшимся в ее московской квартире. Она вспоминала обстановку комнат, совместное времяпрепровождение и обеды. Могли они понять мотивы, которые побудили ее уехать?

Иосиф и Екатерина узнали о решении матери уехать навсегда из Советского Союза 10 марта 1967 года от друга, который, в свою очередь, услышал об этой новости из передачи Би-би-си. Журналисты поинтересовались у двух молодых людей, какова была их первая реакция на решение матери. Они были крайне удивлены, потому что ожидали ее возвращения в Москву в начале марта. Иосиф сказал 11 марта: «Мы ни в малейшей степени не обеспокоены задержкой с приездом нашей матери. Это в ее характере – постоянно откладывать или менять ранее принятое решение».

Она отправляла им восторженные письма из Индии, но, как заявил Иосиф, «Она постоянно откладывала свое возвращение, пока мы не получили от нее телеграмму, что она прилетела 8 марта». Дети отправились в аэропорт в этот день, но их мать не приехала, и Екатерина сказала: «Даже тогда мы не обеспокоились, так как это было в ее духе. Мы подумали, что мама наслаждалась индийским гостеприимством и для нее не было смысла торопиться с возвращением». Когда они вернулись домой, их ожидало письмо, отправленное несколько дней назад из Индии, в котором Светлана сообщала, что отложила свое возвращение в четвертый раз.

Когда же по радио прозвучало сообщение, что Светлана планирует отправиться в США, Иосиф сказал: «Это явное недоразумение, и я не могу поверить этому». Екатерина согласилась: «Мы – счастливая семья, у нас всегда были близкие отношения с мамой, и мы не видим, по какой такой причине она решилась бы бросить нас».

Иосиф, однако, отчасти догадался, почему Светлана в конце концов решила разорвать все связи с советским прошлым. «Есть только одно возможное объяснение. Моя мать сильно переживала смерть своего мужа. Она просто хотела забыть обо всех связанных с ней обстоятельствах, немного отдохнуть, прежде чем вернуться домой».

Екатерина и Иосиф жили в квартире матери вместе с молодой женой Иосифа 20-летней Еленой Вознесенской, тоже студенткой Московского университета. Екатерина в 16 лет окончила с отличием школу номер 59 в центре Москвы, похожую на ту школу, которую посещала в детстве ее мать. Как и ее мать, она увлекалась верховой ездой. Она была комсомолкой, в то время как Иосиф уже стал членом партии. В простой четырехкомнатной квартире, предоставленной государством, прежде была хозяйкой Светлана. Теперь две молодые женщины занимались домашним хозяйством.

В действительности молодые люди во всем обеспечивали себя сами, хотя советская пропаганда представляла дело так, будто они были брошены своей матерью. Обращаясь к Иосифу, отец которого проживал в Москве и был профессором юриспруденции, Светлана писала: «Доктор Морозов – да, конечно, мой сын через два года станет доктором, так же, как его дед и прадед. Как я радуюсь тому, что ты будешь доктором, и ты не будешь растрачивать свое время на пустое красноречие. Мой сын, ты должен быть сильным, ты должен много работать ради Леночки [его жены Елены] и Кати [его сестры Екатерины]. Тебе не следует отчаиваться, мы расстались не навеки. Ты очень чувствительный