Однажды Павел показал ей серебряное ожерелье явно древней работы. Томка улыбнулась и отказалась:

– Не трать деньги. Я все равно ничего не буду носить, кроме этого. – Она коснулась серебряного диска, которого не снимала. – Это от мамы. Понимаешь, он впитывает добрые эмоции и защищает от злых. С тобой я заряжу его под завязку. А когда у нас родится дочка, он будет защищать и согревать ее. Кстати, ты забыл упомянуть еще одно собственное достоинство – у тебя удивительная способность к языкам.

– Вот если бы у меня еще было и время для их изучения, – улыбнулся Павел и вновь обернулся. Чужой и в то же время словно знакомый внимательный взгляд продолжал преследовать его. Теперь он был почти незаметен, как едва ощутимый ветерок, но Павел продолжал его чувствовать.

– Это уже мания, – засмеялась Томка. – Не дергайся. На меня турки смотрят так, что, кажется, у них сейчас полопаются глаза. Почему ты не думаешь, что так же на тебя могут смотреть турчанки? К тому же многие тут принимают тебя за своего. Слушай, может быть, в тебе есть и турецкая кровь?

– Вот уж чего я не знаю, того не знаю, – вздохнул Павел. – Но турецкий язык учить не стану. Лучше выучу твой. Скажи мне что-нибудь.

– Не скажу, – прошептала она на языке своей матери и побежала в сторону моря.

В руках у Павла был газоанализатор. Или что-то еще, но прибор ничем не отличался от того, который Павел однажды увидел в руках тестя. Мгновение он рассматривал устройство, затем сунул в карман и вскочил на ноги. Хлопья черной гари, которые остались от незнакомца, на глазах светлели, превращаясь в обычную пыль. Павел наклонился, подхватил щепоть пепла, но она тут же растворилась без следа. Преодолевая странное оцепенение, он метнулся к замершим на полу телам и почувствовал, как холод окатывает его с ног до головы. И следователь, и милиционеры были мертвы. Глаза их заливала кровь, ногти посинели, кровяные сгустки висели на ноздрях, на губах, на ушах. Сердце, которое на несколько секунд словно умолкло в ужасе, ожило и забилось в груди гулко и с надрывом.

«Работай, – говорил ему дядя Федор. – Если дурь какая на тебя накатит или беда пришпилит, незадача – работай. Работа – она и успокаивает, и помогает. Я тебе сказки про лягушку в молоке рассказывать не стану, но примерно так все в жизни и происходит. И если даже работа тебя не выручит, так хоть помирать не стыдно будет».

– Так, – пробормотал Павел, взъерошивая волосы. – Так.

Еще мгновение он тупо смотрел на пол, на котором уже вовсе не осталось никаких следов от незнакомца, но решение уже созрело. Он должен был найти Томку, и все прочее имело значение только в связи с поисками Томки. И главным теперь было – остаться на свободе. Все остальное, включая и второе исчезновение человека в сером, случилось это на самом деле или было приступом внезапной шизофрении, теперь отступало на второй план. Павел еще раз окинул взглядом комнату, подхватил со стола шляпу Мартынова, спрятав волосы, надвинул ее на лоб и вышел в коридор отдела. Милиционер у входа сидел на полу, откинувшись головой к стеклянной двери. Он был жив, но оглушен. За стеклом комнаты дежурного по отделу сизыми слоями стоял дым. Лейтенант лежал на столе лицом вниз. Стекло оставалось целым. Еще одно тело лежало у входа в «обезьянник». Из-под дальнего стола тоже торчали ботинки. Павел вспомнил бравого сержанта с тонкими усиками и шагнул в общий коридор. Там он и столкнулся с Бабичем.

– Где дежурный, твою мать?! – начал повышать голос полковник и вдруг узнал Павла.

Глаза Игоря Анатольевича выкатились из орбит, скулы побагровели, словно он через мгновение собирался сбить ревом противника с ног, но полковник не успел издать ни звука. Едва ли не впервые со времен детства Павел ударил человека не во время спарринга, а в быту. Нос Бабича хрустнул, и полковник обрушился на пол скулящей милицейской куклой. Через секунду Павел вышел из отдела, миновал водителей, травящих у входа анекдоты, и смешался с толпой на остановке. Еще через минуту он бросил шляпу Мартынова в урну, затем избавился от собственной ветровки, а еще через недолгое время вытащил из-за бампера «девятки» ключи, сел за руль и выехал из города.

В течение следующих полутора часов Павел успел сделать многое. Остановился у придорожного торгового центра и сначала коротко, под насадку, почти наголо постригся, потом перешел в другой салон и осветлился до искусственной седины. Через полчаса его наряд дополнили темные очки, бейсболка, новая куртка, новые джинсы и крепкие ботинки с высокой шнуровкой. На плече повисла сумка с еще одним комплектом одежды, запасом продуктов и самого необходимого. Уйдя с трассы, Павел вырулил по двухполоскам к кольцевой, развернулся, остановился у ближайшего супермаркета и проверил телефоны. Новых звонков ни от кого не было, пришло только извещение о попытках дозвониться с номера Жоры.

Павел вытащил из телефона свою сим-карту, вставил новую, набрал Дюкова. Тот не ответил. Зато Людка сразу начала рыдать:

– Паша! С ума сойти! Костю убили! И тестя его! И собаку! Зарезали! Он не появился с утра, качки поехали к нему на дачу, а там такое! Я позвонила его отцу, уж не знаю, как он будет сообщать внуку и дочери. Ничего не знаю! Ты как? Томку нашел?

– Нет, – ответил Павел. – Новости есть какие-нибудь?

– Тебе мало? – закричала Людка. – Тебе этих новостей мало?!

– Выше крыши. – Павел сбросил связь.

Тесть вновь не ответил, зато его соседка, похоже, была раздражена.

– Не знаю я ничего. Вы ж звонили уже? Антоныча нет, отъехал еще вчера.

– Скажите, а могло так случиться, что он вернулся или дочка его заезжала, а вы не заметили?

– Могло, конечно, – все в том же тоне продолжила соседка. – Я ж тоже и в магазин когда отхожу, да и мало ли куда? Только Антоныч-то на «козле» своем ездит, его бы я уж явно не пропустила. После него всякий раз грязь на дорожке. Да и темнеет уж, когда он дома, у него всякий раз лампочка горит. Да и баньку он всякий раз топит. А если дочка его приезжала… Да не видела я никого, ключ у меня запасной есть, но его никто не спрашивал. Или у нее есть ключ-то?

– Я вам еще позвоню, хорошо? – спросил Павел. – Мне очень Виктор Антонович нужен.

– Да уж, нужник нашелся, – проворчала соседка и добавила: – Звони, чего уж там.

Павел нажал отбой и задумался. К майору ехать ему не хотелось, да и вряд ли это было безопасно после произошедшего в отделе. Куда теперь? В новом обличье, да в родные места Томки, на восток? А документы? А сама Томка? Павел попытался привести в порядок мысли, но то, что вчера все казалось ему непонятным, сегодня обратилось каким-то сумасшествием.

Посидев пару минут с закрытыми глазами, он отключил телефон, затем вставил в него карту Томки. На ее номере оказалось сообщение от неизвестного абонента. «Паша! Я в беде!» Отправлено пару часов назад, когда Павел был в милиции.

Некоторое время Павел смотрел на страшные, но ожидаемые слова, затем попробовал прозвониться. Номер был выключен. Павел позвонил Жоре. Голос гиганта был холодным, но сквозь холод угадывалось сдерживаемое бешенство.