Я надавила на ручку, и дверь поддалась. Она отворилась легко и бесшумно, будто была сделана из фанеры.

– Эй, есть кто дома? – прокричала я с лестничной площадки.

Никто не ответил. Поколебавшись несколько секунд, я вошла. В квартире тоже мерзко воняло, но уже по-другому: гнилью и застарелыми сигаретными бычками. Долго находиться в таком спертом воздухе никто бы не смог. Теперь понятно, почему дверь не закрыта – квартира пустует, и, вероятно, уже давно.

Это была типичная малогабаритка, которая полностью просматривалась из коридора: две смежные комнаты, совмещенный санузел и микроскопическая кухня.

В проходной комнате от жильцов осталась кое-какая… язык не поворачивался назвать это «мебелью», больше подходило слово «обстановка»: шкаф с покосившимися дверцами, тумбочка под телевизор (самого аппарата, естественно, не было), трехногий журнальный столик, для устойчивости придвинутый к стене. В углу стоял залоснившийся диван, на нем огромной кучей было набросано тряпье.

И повсюду – неописуемая грязь, буквально на каждой поверхности. Раньше я никогда не видела пыль толщиной в сантиметр, поэтому не удержалась и, проходя мимо журнального столика, провела по нему пальцем. Клок пыли затрепетал у меня в руке как живой.

Я зашла в маленькую комнату – и кровь застыла у меня в жилах. На полу лежали тела. Трое мужчин, полуодетые, валялись на грязных матрасах и не подавали признаков жизни.

Чтобы не закричать, я прикрыла рот рукой. Этих людей убили! Теперь понятно, откуда в квартире ужасный запах. Очевидно, так пахнет разлагающаяся человеческая плоть. Надо срочно звонить в полицию!

Я вытащила телефон и принялась жать на кнопки. Руки тряслись, пальцы не слушались, я не могла набрать простой номер.

– Господи боже! – вырвалось у меня. – Упокой души рабов твоих! – Я попыталась вспомнить, как в церкви отпевают покойников, но на ум пришла только одна строчка, ее я и затянула дрожащим голосом: – Ве-е-е-чная па-а-а-мять!

Один из трупов вдруг открыл глаза и сел. Я завизжала.

– Чего орешь, дура? – прохрипел мужик. – Не видишь – люди спят.

Продолжая визжать, я выскочила в большую комнату, и тут куча тряпок на диване зашевелилась, из нее вылезла нечесаная баба с опухшим лицом. Баба осоловело уставилась на меня, а потом широко заулыбалась щербатым ртом:

– Наташка, ты? Тебя уже выпустили из дурдома?

– А-а-а-а-а! – вопила я, мчась к выходу.

Хорошо все-таки, что «хрущевки» такие маленькие, далеко бежать не пришлось. В два прыжка я оказалась у входной двери, еще три – и я уже была на улице.

Сердце бешено колотилось в груди. Так действительно до дурдома недалеко. Боже, спасибо за чудесное спасение, моя жизнь висела на волоске!

Прошла минута, я успокоилась, взглянула на ситуацию со стороны, и меня разобрал дикий смех. Представляю, как всполошились бомжи! Спят себе спокойно, никого не трогают, тут в квартиру вламывается какая-то сумасшедшая, поет молитву, потом визжит и уносится прочь. Вот умора!

Это определенно были бомжи, кто же еще? Нормальные люди никогда не доведут свое жилье до такого жуткого состояния. Полно случаев, когда бездомные занимают пустующие квартиры. Вот только почему «двушка» Яичкиных пустует?

Так, надо рассуждать логически. Яичкины не продавали квартиру, иначе бы у нее были другие владельцы. Хозяева просто бросили свое жилье! А с чего бы людям покидать родной дом? Не потому ли, что они совершили нечто противозаконное? Например, убили двух чиновниц соцзащиты, которые изъяли у них дочерей?

В моем сердце затеплилась надежда: кажется, я нашла настоящих убийц! Ленку Алябьеву выпустят! Мне осталось прояснить кое-какие детали, и тогда можно смело отдавать информацию следствию.

Чтобы выглядеть более официально, я вытащила из сумки копию личного дела Яичкиных, вернулась в подъезд и позвонила в квартиру номер два.

Дверь открыла полная пенсионерка в байковом халате и шерстяных носках. Она зябко куталась в теплую вязаную шаль, и особой приветливости на ее лице я не заметила.

– Здравствуйте, я из Комитета по защите социально незащищенных слоев населения, – сказала я, ненавязчиво помахивая папкой для бумаг. Понятия не имею, существует ли такая организация на самом деле, но звучало солидно.

– Из соцзащиты, что ли?

Я кивнула:

– Почти, из вышестоящей организации. Скажите, вы в курсе, что в соседней квартире живут бомжи?

Пенсионерка тяжело вздохнула:

– Конечно, в курсе, а что я могу сделать?

– Хотя бы позвонить участковому.

Дама отмахнулась:

– Да ему наплевать!

Такой ответ меня не удивил. Все россияне знают: полиция существует вовсе не для того, чтобы защищать граждан. У нее свои задачи, которые никак не связаны с безопасностью населения. Поэтому если ночью пьяная компания дерет глотку под вашим окном – самое бесполезное, что вы можете сделать, – это попытаться вызвать полицейскую дежурную бригаду. Над вами просто посмеются в трубку. А вот когда вы сбросите на возмутителей спокойствия с балкона что-нибудь тяжелое и появится труп, тогда да – приедут. По инструкции положено.

А участковый – вообще мифический персонаж, все о нем слышали, но никто не видел. Кажется, единственной целью его существования является получение бесплатной квартиры от государства, с чем он успешно справляется.

– Когда вы в последний раз видели хозяев? – задала я следующий вопрос.

Пенсионерка пожала плечами.

– Не помню, может, три или четыре дня назад.

– То есть вчера или позавчера вы Яичкиных не видели?

– Нет…

Пока все сходилось. Махнач и Прудникову придушили позавчера. Если это сделали супруги Яичкины, они должны были исчезнуть сразу после убийства.

– А чего на них смотреть-то? – продолжала пенсионерка. – Глаза б мои их не видели! Весь подъезд зассали!

– Яичкины? – изумилась я.

– А то кто же. И дружки ихние, собутыльники.

Я догадалась, что передо мной стоит типичная представительница озлобленных пенсионерок, которые находят смысл жизни в том, чтобы самозабвенно ругаться в очередях и ненавидеть скопом всех соседей. Боюсь, объективной информации от нее не дождешься.

– Извините за беспокойство, – сказала я, поворачиваясь к другой двери.

– Постойте, – пенсионерка так и впилась в меня яростным взглядом. – Вы сказали, что надзираете над соцзащитой, так?

– Вроде того, – ответила я, жалея о вылетевших словах. Сейчас меня подвергнут допросу о льготах, субсидиях и материальной помощи, которые полагаются от государства данной гражданке. – Извините, я спешу. По всем вопросам обращайтесь в ваше местное отделение соцзащиты.

– Так я и обращалась! – вскинулась собеседница. – И звонила, и заявления писала, всё без толку. Дети голодают, ночуют у соседей, а они и в ус не дуют!