Я глянула на притихшего бандита сверху вниз. Он лежал, поджав подбитую ногу под себя и обхватив ее за голень обеими руками. Поза была жалкая. Я медленно направилась к машине. Видок у нее был еще тот: дверь во стороны водителя оторвана, лобовое стекло прошито пулей, капот забрызган грязью.

– Интересно, есть ли в этой глухомани автосервис… – пробормотала я, падая на сиденье. Сванидзе подобрал валяющуюся на земле дверцу и сунул ее в багажник.

«распакованный» салон нещадно хлестал ветер с дождем…

К моему счастью, автосервис в глухомани оказался. Пока там разбирались с повреждениями, нанесенными моей машине, Сванидзе все-таки дошел до милиции и дал показания по факту нападения на нас. Сванидзе требовал немедленно задержать тех двоих, что валялись на дороге. Теперь, по прошествии некоторого времени, я могла признать, что, по крайней мере, одного из них можно было притащить в местное отделение. Ничего толкового от него, быть может, и не добились бы, но…

Впрочем, говорить об этом было поздно: когда на место происшествия приехала патрульная машина с мигалками, тех двоих уже там не было. Смыло даже следы крови, и потому менты вполне могли посчитать весь рассказ Берта за его собственные болезненные домыслы. Кому хочется фиксировать лишнее преступление на вверенном тебе участке? Я не сомневаюсь, что местные стражи порядка так бы и сделали, не найдя доказательств нападения (к тому времени даже машину мою отремонтировали!), и не стали бы оформлять протокол. Но у Берта Эдуардовича были «корочки» московской прокуратуры, и они внушали некоторое уважение.

Пока чинили мою машину, а Сванидзе препирался с ментами, я набрала номер Родиона и рассказала о происшествии. Он вздохнул и, помолчав, произнес:

– Чего-то подобного я и боялся. Почти не сомневаюсь, что на вас напали те же люди, что похитили Нину Алексеевну. Хотя, конечно, это еще нужно доказать.

– Я запомнила номер их машины. Московский. Пробейте его по базе данных московской ГИБДД. Интересно, на кого машина оформлена. Кстати, они навесили фальшивые номера. Страховались. И ведь получилось бы, не ударься самый жирный из них головой об эти номера.

– Какой номер?

Я продиктовала.

– Да, Родион Потапович, – прибавила я. – Между собой они упомянули некоего Уса. Вот насчет него еще…

– Сейчас попробуем, – отозвался Родион. – Я тебе перезвоню, как пробью номера.

Он перезвонил примерно через полчаса. Хозяина машины установил.

– Некто Митрохин Феликс Иванович. Если он там был, то ты наверняка его запомнила, – с некоторой иронией добавил Шульгин. – Такой смазливый, белокурый молодой человек.

– Был. Он тут говорил про Гаагский международный суд. Умный, – откликнулась я. – Значит, Феликс его зовут. А кем наш Феликс работает?

– Сейчас он безработный, – сказал Родион. – Только меня такой расклад не устроил. И я дал несколько запросов по этому Митрохину по своим каналам. Выяснилось, что не так давно Митрохин сотрудничал с неким охранным бюро «Аякс».

– А как насчет Уса? Нет там в этом «Аяксе» такого?

– Если бы было все так просто, то никто бы в нас с тобой, Мария, не нуждался, – усмехнулся Родион.

– Понятно…

– Да нет, не может тебе быть понятно. Я еще ничего не сказал. Потому что возглавляет охранную структуру «Аякс» некто Олег Янович Усов. Олег Янович – бывший сотрудник КГБ, полковник, и – более того! – мне удалось установить, что он долгое время работал под началом генерала Поземова, тестя нашего с тобой клиента, Сергея Георгиевича Белосельцева.

– Все один к одному, – прошептала я.

– Да, но только еще нужно разобраться, случайны ли они, эти совпадения – что, конечно, вряд ли… или одно вытекает из другого. И зачем людям этого Усова нападать на вас со Сванидзе, это тоже следует установить. Хотя, если исходить из тобой рассказанного, они тебя недооценили. Да и Берт неожиданно для себя проявил бойцовские качества.

– Из-за него теперь нас прочно взяла в оборот местная милиция, – пробормотала я. – Те доблестно пишут протоколы, Сванидзе разглагольствует, сказав А, говорит Б, В, Г и прочие буквы алфавита, усердно повторяет, что ему не хочется быть пешкой в грязной игре, ну и все такое из его прокурорского репертуара.

– Понятно, – сказал Шульгин. – Ладно, не унывай, Мария. Я тоже тут не сижу сложа руки. Так что если что важное – я тебе немедленно сообщу, ну и ты, соответственно, звони. Как приедешь на место, уведомь. И будь осторожна, боюсь, что этим спровоцированным ДТП с последующим мордобоем неприятности не ограничатся.

– Добрый вы, однако, Родион Потапыч. И оптимистичный. Ну ладно, привет вашему Тапику и Валентине.

* * *

Воронеж встретил нас неожиданным солнышком. Не мудрствуя лукаво, мы сразу направились через весь город к находящемуся на окраине громадного Шибаевского леса «пансионату номер 6», как в просторечии именовали областную психиатрическую клинику. Впрочем, солнышко скоро осталось за кадром: приближался влажный, пропахший сосной и землей, с примесью палых листьев вечер.

…Уже темнело, когда наше авто подкатило к высокому желтому зданию, обсаженному корявыми вязами и еще более корявым разлапистым кустарником, похожим на армию редкостно уродливых карликов, вооруженных пиками и дротиками. Ворота с охранником остались в пятидесяти метрах позади, и теперь я уверенно подрулила к массивным дверям, выкрашенным в темно-коричневый цвет. Сидящий на лавочке возле этих дверей и щурящийся на рассеянный свет фонаря человек с признаками явной олигофрении на безмятежном мутном лице нелепо подпрыгнул на месте и пробормотал что-то слюнявым ртом. Сванидзе вежливо раскланялся с пациентом клиники и сопровождающим его санитаром.

– Скажите, пожалуйста, – проговорил он, – главврач еще у себя?

– Он допоздна, – угрюмо ответил санитар, придерживая за рукав олигофрена. – Он обычно поздно уходит. А иногда и в кабинете ночует.

– Чу-у-уйет!! – неожиданно гавкнул больной и начал плеваться в нашем направлении. Сванидзе назидательно изрек, поднимая указательный палец:

– Наверно, таких больных все-таки стоит содержать в палатах. А не выводить на прогулку.

– Давай иди, умник, – огрызнулся санитар. – А то главврач, не ровен час, улетучится.

– Я где-то читал, что, долго работая в подобных учреждениях, санитары и врачи во многом уподобляются своим пациентам, – заявил Сванидзе, когда мы вошли в прохладный затемненный вестибюль с окрашенными в темно-синий цвет стенами. – Сейчас поясню свою мысль. Проще говоря…

Не обращая внимания на речь Берта Эдуардыча, я спросила у сидящей в регистратуре мрачной сухой женщины с тяжелым подбородком:

– Добрый вечер. Мы хотели бы видеть главного врача, доктора Круглова.

– Илья Климович не принимает, – ответила та низким, без признака интонаций голосом.