Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебя достанет Партизан…
— Не достанет. Его уже ждут наши. И, к тому же, он тоже не знает моего настоящего имени. И никогда не узнает.
Света криво ухмыльнулась.
— Не ухмыляйся, — сказал я. — Не забывай, что Курмет за тобой не приедет. Тебе, красавица, отсюда не выбраться. И Толя тебе не поможет. Кстати, вы ведь его тоже хотели укантропить после того, как он приведет самолет на место. Так ведь?
Света посерьезнела.
— Да ты и правда все знаешь… Тебе конец, Рифат. И твоим хозяевам — тоже. Я ведь давно догадалась, откуда ты.
— Ничего подобного, — произнес я. — Это вам конец. И тебе — тоже. Прощай, Света.
Я бросил выключенный фен в ванну. Света подскочила как ошпаренная, расплескав при этом половину воды. Затем, глядя на меня ничего не видящими глазами и беззвучно шевеля губами, снова медленно опустилась в ванну.
Я развернулся и вышел из номера. На душе было донельзя погано, и я чувствовал полное, абсолютно полное опустошение.
… Из раздумий меня вывел Толя, который уже прогрел двигатель и крикнул, едва перекрывая шум:
— Готов?!
— Готов! — ответил я. Летим! Домой! Толя кивнул и начал делать какие-то манипуляции. Я сидел рядом с ним в кабине, которая содрогалась от работы двигателя, передо мной мерцал призрачный круг пропеллера, вызывая слегка тошнотворное ощущение, но чувство того, что я покидаю (неужели?) эту проклятую Богом и Аллахом землю, подавляло все неприятные впечатления.
Я посмотрел направо в стороны маленького здания аэровокзала, и обмер. Оттуда, свернув с дороги, через летное поле, вздымая клубы пыли, к нашему самолету мчались две машины: защитного цвета «уазик» и мой знакомый «мицубиси», в котором — не узнать я не мог! — ехали красавица Света и Сергей Юрьевич, в определенных кругах известный под кличкой Партизан.
Я толкнул Толю в бок, ткнул пальцем в окно и заорал:
— Гони!!!
Толя азартно оскалился, что-то переключил, повернул какой-то рычаг и двинул самолет с места. Я напряженно следил за нашими преследователями. Обе машины неслись нам наперерез, явно намереваясь заблокировать взлетную полосу. И, к сожалению, это им, похоже, должно было вскоре удаться.
Ан-2 продолжал набирать скорость. Толя, закусив губу, смотрел вперед, а я, кажется, периодически толкал его в бок и кричал:
— Скорей! Скорей!
Самолет выпрямился — его заднее колесо оторвалось от бетона полосы. Но «уазик» и «мицубиси» перегородили нам дорогу — оба автомобиля уже были на взлетке, и сейчас все сидевшие там выпрыгивали наружу — столкновение казалось неминуемым.
Толя, каменея лицом, взял штурвал на себя. Несущийся по земле самолет оторвался от земли и нас тут же крепко тряхнуло — «аннушка» ударилась колесом об крышу какой-то из машин… Но самолет уже взлетел. Толя тут же повернул налево и на бреющем полете постарался как можно быстрее скрыться за сооружениями аэродрома. И — вовремя! Я не сразу понял, что по нам, оказывается стреляют. А эти едва слышные щелчки в обшивке были не чем иным, как звуком пуль, пробивающих фюзеляж.
Но наши преследователи остались ни с чем. Я не успел заметить, кто были те люди, что приехали в «уазике, но они, похоже, носили форму — только, убей Бог, не разобрать, какую. Зато я очень хорошо сумел рассмотреть Сергея Юрьевича с пистолетом в руке и Свету, которая с колена палила в нас из «калашникова».
И все же мы смогли оторваться. Самолет отлетел на порядочное расстояние и поднялся, быстро набрав небольшую, положенную для Ан-2 высоту. Толя улыбался. Я, кажется, тоже.
… Спустя некоторое время Толя толкнул меня в плечо и показал пальцем в окно: смотри мол. Он сделал вираж, земля под нами задралась, и я увидел маковые плантации с высоты птичьего полета.
Зелено-белый ковер заполнял всю долину, окруженную неприступными каменными скалами. Людей отсюда не было видно, но я был уверен, что они там. Как сказала Света?.. «Республику контролируем мы». Конечно, не Света ее контролирует, и даже не Партизан, а кто-то много выше. И пусть идет война, пусть устраиваются перевороты и революции, плантации будут, как и прежде, обслуживаться рабами и поставлять опий. Пока существует спрос, будет и предложение…
Толя выровнял самолет, и плантации исчезли. Теперь мы летели немного в другую сторону — солнце светило в кабину сзади и справа — наш курс был северо-восток.
Я пошарил в карманах сигареты и наткнулся на деньги. Вытаскивая руку из кармана, я обнаружил, что случайно выдернул потрепанную стодолларовую банкноту. Ту самую, что служила паролем для Партизана и покойного Рифата Мирзагуллуева…
Купюра словно жгла мне пальцы. Я вынул спички и аккуратно поджег ее. Толя взглянул на меня с недоумением и покрутил пальцем у виска.
— Фальшивая, — крикнул я, склонившись к его уху.
Толя понимающе кивнул и снова стал смотреть вперед — туда, где нас ждала Россия.