Но что чувствовали эти люди, о чем думали и переживали, тебе узнать не дано. На повторную встречу с Верой, когда я стал Гюнтером, меня тоже подтолкнула не любовь. Ее не было. Я просто хотел отблагодарить эту женщину за то, что она помогла Колотову вновь стать человеком. Тем более, что для Гюнтера Шварца оплатить пластическую операцию не составляло особого труда. Он был состоятельным человеком, совладельцем крупной адвокатской конторы.

— Как?! — всплеснула руками Евгения Андреевна, — Гюнтер собирался оплатить операцию из своих средств?! Никакого наследства, выходит, не было?

— Не было, — кивнула головой Наргиза.

— А потом…? Гюнтер полюбил тетю Веру?

— Я уже говорил тебе, для меня самого это загадка, — развела руки в стороны Наргиза, — тут могут быть два варианта: либо он полюбил эту женщину, либо в нем проснулись чувства, унаследованные им из прошлой жизни. Честно признаюсь, я затем и приехал в Екатеринбург, чтобы разобраться в этом вопросе. Он как гвоздь застрял у меня в голове. Не дает покоя ни днем, ни ночью. Я рассчитывал, что новая встреча с Верой поможет мне решить эту проблему, поможет разобраться в своих чувствах.

— Значит, теперь эта проблема так и останется нерешенной?

— Трудно сказать, — покачала головой девушка, — знаешь, когда ты сообщила мне о смерти Вераши или здесь, когда я увидел ее могилу, что-то шевельнулось у меня в груди, что-то заставило сердце биться учащенно.

Некоторое время обе женщины молча разглядывали пожухлую траву на могильном холме.

— Наргиза, ответь, пожалуйста, на вопрос, — Евгения Андреевна сдвинула брови, собираясь с мыслями, — подавляющее большинство людей желают жить как можно дольше. Многие, ради продления жизни, жертвуют удовольствиями: ограничивают себя в еде, не пьют, не курят. Скажи, если Ангел Господень наказал тебя вечной жизнью, значит жить вечно это тяжело? Это, действительно, наказание?

Наргиза ответила не сразу. Еще с полминуты она продолжала молча разглядывать могильный холм. Затем из груди ее вырвался тяжелый стон.

— Боюсь, у меня не хватит слов описать мои чувства. Описать степень моих страданий и моей боли, — она вскинула голову, — тем не менее, я попытаюсь это сделать.

Ты, наверное, встречалась в своей жизни с явлением, которое называется дежавю. Это, когда ты наблюдаешь какое-то случайное событие, и тебе вдруг кажется, что подобное событие уже происходило в твоей жизни. Ты начинаешь копаться в своей памяти, пытаясь ответить на вопрос: где и когда ранее случилась с тобой подобная ситуация? Однако вспомнить ты не можешь. Это тебя злит. У тебя даже на какое-то время может испортиться настроение. Но часто ли, на протяжении твоей жизни, с тобой случается дежавю? Пару десятков раз, не более. Со мной же это происходит ежеминутно. Мне приходиться почти постоянно рыться в своей памяти, вспоминая ситуацию или ситуации, подобные той, что только что случилась со мной. То же происходит с лицами людей, их именами, с названиями населенных пунктов, видами местности и многими другими вещами. К примеру, я иду по улице, а навстречу мне шагает человек, черты лица которого мне очень знакомы. Я тут же начинаю листать книгу своей памяти, в которой более двух тысяч глав (по числу прожитых мной лет), а в каждой главе по двенадцать (количество месяцев в году) страниц, а каждая страница содержит тридцать (число дней в месяце) абзацев, а в каждом абзаце двадцать четыре строки и так далее…

От этих постоянных копаний в памяти у меня раскалывается голова. Нервы напряжены как якорная цепь корабля во время шторма. Во мне пробуждается дьявольская злость ко всему, что меня окружает: людям, предметам, ко всему свету. Злость кипит во мне как вода в паровом котле. Колоссальными усилиями воли я сдерживаю эту злость, не позволяя ей вырваться наружу. Я постоянно нахожусь в яростной, изматывающей борьбе с самим собой. Такого наказания не пожелаешь даже злейшему своему врагу. Ты поняла меня? — Наргиза наклонилась, чтобы заглянуть в глаза Евгении Андреевне.

— Да, — тяжело перевела дыхание женщина, — вероятно, более жестокое наказание придумать невозможно.

— И тем не менее, — неожиданно улыбнулась девушка, — я, как каждый человек, боюсь смерти. Бесчисленное количество раз, в минуты, когда злоба на себя и на окружающий меня мир побеждала мою волю, я решал покончить жизнь самоубийством. Но страх перед смертью останавливал меня. Более того, страх этот заставлял искать способы продления моих жизней. Зная, что мое существование прервется с приходом в мое сердце любви, я делал все, чтобы не встретиться с ней. Рекорд моего долголетия составляет пятьдесят один год. Этот рекорд я установил в начале девятнадцатого века. Я тогда жил в Индонезии, в небольшой деревушке на берегу моря. В возрасте четырнадцати лет, чтобы избежать амурных привязанностей, я покинул деревню, ушел в джунгли и стал жить отшельником. Так я прожил тридцать семь лет, пока однажды случайно не столкнулся с группой голландских ученых из исследовательской экспедиции. Среди них была молодая женщина. Лишь только я ее увидел, как почувствовал, что сердце мое пронзила стрела Купидона. Через два дня на меня напал огромный орангутанг и разорвал мое тело на части.

Вообще, от идеи отшельничества, не смотря на кажущуюся простоту решения проблемы, мне пришлось, в конце концов, отказаться. Во-первых, потому что жить одному тяжело и физически, и духовно. А во-вторых, потому что при первой же случайной встрече с представителем противоположного пола я без памяти влюблялся.

Другой метод продления жизни я придумал относительно недавно. Лет двести тому назад. Я стал выбирать себе в спутники жизни человека, который мне абсолютно не нравится. Как правило, человека с непривлекательной внешностью и со скверным характером. Этот метод продления жизни оказался более эффективным, в сравнении с отшельничеством, но и он имел существенный недостаток. Согласись, — улыбнулась девушка, — жить с человеком, который вызывает у тебя отвращение не очень-то приятно. Кстати, этот метод я использовал, когда был Юрием Колотовым. Я женился на женщине, которая мне совершенно не нравилась. Женщине занудной и сварливой. Ничего хорошего из нашей совместной жизни не получилось. Вскоре после регистрации брака, женщина почувствовала мое к ней отношение, стала меня этим попрекать, устраивать сцены, закатывать скандалы. Жизнь моя стала кошмаром. Я крепко запил и постепенно превратился в алкоголика.

— Вероятно, тетю Веру ты тоже выбрала по ее внешним данным? — в вопросе Евгении Андреевны слышался упрек.

— Да, — виновато кивнула головой Наргиза и тут же поспешила оправдаться, — но ведь если бы не я, то твоя тетя могла прожить жизнь, не испытав любви. Ты же сама говорила, что Вера в своей жизни любила лишь двух мужчин. В обоих случаях это был я.

Заметив нахмуренные брови женщины, Наргиза решила сменить тему разговора.

— Кстати, жизнь Колотова была восьмой моей жизнью в России.

— Тебе нравилось жить здесь? — поддержала новую тему Евгения Андреевна.

— Не всегда, — поморщилась Наргиза, — чаще мне доставались жизни крепостных крестьян или рядовых служащих. Но вот однажды я был царицей. Правда, в течение всего лишь одного дня.