– Я попробую. – Помолчала снова и закончила фразу: – … простить. Постараюсь. – И нажала отбой.

Он так и сидел, не заводя мотор, упершись лбом в рулевое колесо. Его разрывало на части, от лютой вины сердце болело настолько серьезно, что Юрий мимолетно подумал, не инфаркт ли, но это было неважно – инфаркт или еще что – важно, что сейчас он оставил Варюху одну, растерянную, обиженную, потерявшуюся от такой внезапно обрушившейся на нее беды. Оставил в одиночку разбираться с той чумой, которую он принес в их дом, в ее жизнь. В их жизнь.

Он подвел жену и предал единственного родного и близкого ему человека. Самого близкого.

И он ничего, ничего не может с этим поделать. Может только сбежать!

Варвара рыдала, захлебываясь слезами, пока беспощадный сон мучительно, по-садистки повторял в деталях тот страшный день, в который Юра ушел от нее, и последовавшие за ним дни, когда она умирала тысячью смертями и поднималась вновь, чтобы снова умереть от горя и непонимания.

Когда они с мужем прощались у поезда и Варя собралась уже проходить в вагон, ее внезапно ударило какой-то мыслью, неким наитием, шепнувшим быстро, как бы мимоходом, что, когда она уедет, с Юрой может случиться что-то нехорошее, беда. Создалось впечатление, словно ее коснулась какая-то темнота, как черная вуаль по лицу вскользь задела, и Варя кинулась к Юре целовать, прижать к себе, потребовать, чтобы поберегся!

Конечно, это глупые страхи, думалось Варваре полночи. Она сидела, смотрела в слепое окно купе, за которым изредка проплывали огоньки станций и поселков, и уговаривала себя не придавать значения пустым страхам.

Поездка прошла великолепно! Просто замечательно. И Варя возвращалась в нетерпении, мысленно подгоняя время. Подъезжая к Москве, она представляла, как расскажет о тревогах Юре, как он будет смеяться над ее рассказом и спрашивать, не баловалась ли она там, заигрывая со всякими художниками, и они тут же разыграют какую-нибудь веселую сценку про ее флирт, подхватывая один у другого предложения и продолжая мысль другого.

Юра встретить ее не мог. Варвара расстроилась было немного, так не терпелось поскорей увидеть мужа, но потом ободрилась, придумав сделать торжественный ужин к его приходу с работы. Она специально попросила водителя остановиться у дорогого магазина и накупила всяких продуктов.

Ужин был готов. Пахло просто обалденно. Варвара сервировала стол на двоих, полюбовалась на наведенную красоту, напевала что-то от радости и подумывала, не переодеться ли во что-нибудь более сексуальное под девизом встречи с мужем после долгой разлуки.

«Три с половиной дня – это долгая разлука или не очень?» – посмеивалась она, пребывая в игривом настроении.

И вдруг, как неожиданный взрыв бомбы, как террористический акт какой-то, когда человек остается совершенно бессилен что-либо сделать против чужой ужасной воли и действий – взорвалось Юрино заявление в ее жизни!

В ее разуме, мозгу, в сердце, в крови!!

Муж говорил, а Варя от шока никак не могла понять и осознать, про что он говорит, не могла сообразить, что значит он уйдет? Какая другая женщина? Откуда? И все думала, что Юра сейчас рассмеется и скажет что-то типа:

– Шутка!!

И пусть это очень глупая и дурная шутка, но Варя сначала посмеется, а потом ему такого наваляет за этот идиотизм!

Но он не улыбался и не говорил «шутка», а был похож на тяжелобольного человека, объявляющего родным, что у него рак в последней стадии и он умирает, окончательно и бесповоротно.

Юра уехал, а Варвара так и не смогла принять и не понять в полной мере, что он на самом деле ушел к чужой женщине по имени Маргарита.

Разве может быть у чужой женщины какое-то имя?

Она постояла возле закрывшейся за Костроминым входной двери и побрела в квартиру. Зачем-то включила весь свет и ходила, ходила, недоумевая, что произошло, как заведенная больная и глупая кукла.

Варвара никак не могла взять в толк, что случилось? Она ехала домой, горела нетерпением и думала о том, как они будут смеяться над ее веселыми историями, шутить и как ночью займутся любовью, потому что соскучились друг по другу ужасно, она привезла целую кучу подарков для Юры, не могла удержаться, чтобы не купить для него все самое лучшее и интересное.

А он ушел. Как? Куда? Зачем?

И она бродила по затихшей от беды квартире, разводила недоуменно руками, оглядываясь, и спрашивала себя:

– Он что, на самом деле ушел? На самом деле?

И качала головой – да нет, этого просто не может быть! Этого не может быть, что вы! Юра не может вот так взять и уйти от нее! Не может! Вы что, не понимаете?

И вдруг она сообразила – зачем она себя спрашивает-то, надо спросить у Юры! Он же всегда все знает! Он сейчас скажет, что ей привиделась такая ерунда и все это глупость несусветная…

И она побежала в кухню, где на столешнице оставила свой смартфон, схватила и торопливо набрала номер мужа.

И спросила его, спросила…

И он ответил. Произнес приговор и попросил его простить.

– Я попробую, – произнесла Варвара. – Простить. Постараюсь.

И осторожно, медленно нажала на клавишу отбоя.

Неожиданно навалилось тяжелое бессилие, и она, как-то боком, не глядя, опустилась на угол стула и сидела в полной прострации, пока осознание происходящего густой черной массой медленно заполняло ее существо…

И вдруг зазвонил телефон у нее в руке.

В сердце, в разум выстрелило мыслью – это Юра звонит сказать, что сейчас вернется, что он передумал уходить и все это глупость страшная… Но звонил папа.

– Варюша, ты дома уже? – заботливо спросил он. – Все в порядке?

– Я дома, все в порядке, – мертвым голосом подтвердила она и призналась: – Я не могу сейчас говорить, пап.

– Да, да, – понял он все по-своему, видимо, решив, что у дочки с мужем интим после разлуки. – Извини.

Она долго сидела так на углу стула в полной прострации, сжимая двумя руками телефон, и смотрела куда-то. Сидеть было неудобно, затекли ноги, спина, и покалывало что-то в позвоночнике и в пояснице, но Варя не обращала на это внимания, все смотрела куда-то в пространство, и в голове у нее крутилась мысль: «Юра ушел к другой женщине, Юра ушел к другой женщине…»

А потом что-то щелкнуло в той самой голове, и Варвара будто очнулась – посмотрела вокруг, зацепилась взглядом за стоявшую на плите кастрюлю с позабытым ужином, деловито поднялась и принялась хлопотать. Разогрела ужин, положила себе в тарелку, села за стол и принялась неторопливо кушать.

Она ела, не чувствуя никакого вкуса и аромата, с таким же успехом Варвара могла бы сейчас жевать кусок старой покрышки, но она ела, словно ритуал какой исполняла, а доев, промокнула губы салфеткой, положила ее рядом с тарелкой и произнесла вслух: