вроде мы не виделись так долго, вроде так много нужно сказать, а слова не идут на ум. В голове необъяснимая пустота, сознание до краев заполнено Ритой. Она здесь. Она рядом. И я больше ни о чем не могу думать.

– Спасибо, что пришла, – хрипло произношу я.

– Мне мама твоя позвонила, – Рита вновь берет меня за руку. – Она очень переживает и вылетит сюда первым самолетом. Думаю, завтра уже будет тут.

– Хорошо, – в задумчивости тяну я. – Слушай, Рит, а ты… Ты прямо из ресторана ко мне поехала?

– Ну да. Твоей маме по телефону ведь даже толком не объяснили, что с тобой. Я уже такого себе напридумывала, пока до больницы добиралась… Даже говорить стыдно. Но на деле, слава богу, все не так уж плохо…

– Не так уж плохо? – удивленно переспрашиваю я. – Не так уж плохо, Рит? У меня позвоночник к чертям собачьим переломан. Я ходить, возможно, не смогу!

– Но ведь можно сделать операцию! – возражает она. – Мне врач вот только что про нее рассказывал. Суть заключается в том, чтобы…

– Да знаю я, Рит, – перебиваю ее. – Знаю, что это за операция и какие у нее последствия. Мне вскроют грудную клетку и вживят в позвоночник гигантские стержни. И при всем при этом вероятность успеха будет не более пятидесяти процентов!

– Но ведь это отличная вероятность!

– А ты знаешь, что означает этот самый "успех"? – зло выплевываю я. – Я буду инвалидом! Каждый день буду принимать вызывающие зависимость препараты, пытаясь избавиться от мучительных болей, которые по-настоящему никогда не пройдут! И все это ради того, чтобы кое-как передвигаться, опираясь на палочку! Вот это и есть успех, Рита!

Против воли на глаза наворачиваются предательские слезы. Я знаю, что выгляжу беспомощно, и от этого мне еще горше. Меньше всего на свете я бы хотел видеть в Ритиных глазах пробирающую до костей жалость, но, по иронии судьбы, именно она сейчас отражается в ее взгляде. Жалость, смешанная с отчаянием и приправленная обреченностью. Вот, что я читаю в лице любимой женщины.

– Извини, я не знала, что все так… – тихо произносит она.

Я выпускаю из легких воздух, злясь на себя за то, что вспылил перед Ритой. Она ведь не виновата во всем том дерьме, которое со мной происходит.

– Это ты меня извини, – говорю я, с силой комкая пальцами край одеяла. – Просто до сих пор не могу справиться с шоком.

– Я понимаю, – вздыхает она. – Понимаю, что тебе страшно, что ты не можешь поверить в произошедшее. Но мы обязательно со всем справимся, слышишь? Мы изучим твою ситуацию вдоль и поперек, проконсультируемся с разными специалистами и найдем наилучшее решение!

Кажется, Рита верит в то, что говорит, и от этого ее "мы" на душе становится теплее. Это короткое местоимение дает мне надежду, что визит Веснушки не просто разовая акция, что она, возможно, навестит меня еще.

– Ты главное держись, ладно? – продолжает она. – Знаешь же, что позитивный настрой является немаловажным фактором в выздоровлении?

– Знаю, – улыбаюсь я. – Я даже вижу во всей этой ситуации определенные плюсы.

– Какие, например? – Рита вскидывает брови.

– С тобой вот наконец встретился.

– А ты, Рейман, все такой же шутник, – девушка издает короткий смешок и качает головой. – Но ты шути. Это хорошо. Это даже полезно.

Еще полчаса Рита сидит в палате, интересуется моими новостями и рассказывает про свои. Правда, говорит в основном про работу, а от вопросов про личную жизнь все больше увиливает. Но самое важное мне и так известно: она по-прежнему со своим Мишей, и расставаться с ним, судя по всему, не собирается.

– Ну ладно, я, пожалуй, пойду, – она поднимается со стула и поправляет платье.

– Пока, – прощаюсь я, стараясь скрыть досаду в голосе.

– До завтра, – она одаривает меня обворожительной улыбкой. – Я после обеду приду, хорошо?

– Я буду ждать, – отвечаю я, и в сердце, несмотря на мое плачевное состояние, зажигается радость.

Глава 23

Рита

Когда я прихожу домой, Миша уже лежит в постели, но еще не спит. Быстро смыв макияж и переодевшись в сорочку, ныряю к нему под одеяло и обнимаю со спины.

– Я тебя люблю, – трусь об его плечо щекой.

– Ну как там все прошло? – проигнорировав мое признание, интересуется он.

– Ну так… У Дениса очень серьезные травмы.

– Какие именно?

– Позвоночник, – выдыхаю я. – Перелом.

– Понятно.

Миша больше ничего не спрашивает, и я решаю не продолжать разговор на эту тему. Должно быть, она ему неприятна. Прижавшись к нему потеснее, кладу голову на его подушку и сама не замечаю, как проваливаюсь в сон.

* * *

Утром просыпаюсь рано и без будильника. Миша рядом безмятежно посапывает и я, взяв в руки телефон, лезу в Интернет, чтобы почитать информацию о диагнозе Дениса. Минут сорок штудирую различные медицинские форумы и сайты и прихожу к выводу, что ситуация не так безнадежна, как кажется на первый взгляд.

– Доброе утро! – сипит Миша, обхватывая меня за талию и притягивая к себе.

Еле успеваю заблокировать экран телефона, на котором секундой ранее красовалось изображение человеческого позвоночника с подробными пояснениями. Не знаю, почему, но мне хочется скрыть это от Миши. Возможно, причина в том, что я чувствую перед ним вину за свой внезапный уход из ресторана в разгар романтического ужина.

– Доброе, – ласково отзываюсь я. – Выспался?

Миша утвердительно качает головой, покрывая крошечными поцелуями мои плечи.

– Завтракать хочешь? – хихикаю я.

– Да, но сначала я хочу тебя, – шепчет он, опускаясь ниже и обжигая своим дыханием грудь и живот.

На какое-то время беспокойство о здоровье Реймана отступает, и я полностью отдаюсь телесным ощущениям. Наслаждаюсь мягкими прикосновениями любимого и уплываю на волнах удовольствия далеко-далеко от насущных проблем. Но стоит нам с Мишей разъединиться, как переживания о судьбе Дениса вновь накрывают меня с головой.

Я не хочу признаваться в этом даже самой себе, но вся эта ситуация задела меня куда больше, чем я того ожидала. Когда я вчера зашла к Рейману в палату, меня до глубины поразила безысходность, которая читалась в его взгляде. Он казался потухшим, потерянным, пустым.

Передо мной был другой Денис. Совсем не тот самодовольный парень со смеющимися глазами, которого я помнила. И почему-то мне показалось, что дело не только в аварии… Он выглядел как человек, утомленный бренностью своего существования, как человек, который устал жить.

Правда, увидев меня, парень сразу же взбодрился. Даже пытался выдавить из себя улыбку, но получалось, откровенно говоря, так себе. Было видно, что ему очень-очень больно,