Эунси захихикала, как смущенная девчонка:

— Спасибо.

— Для вас все, что угодно, — сказал он, поцеловав ее в пахнущую духами щеку и пожелав счастливого дня рождения.

— Хватит любезничать, — прервала его Бетси. — Что ты собираешься делать с Дженной?

— Прошу прощения?

— Ты ведь не собираешься позволить ей улететь в Нью-Йорк?

— Не думаю, что у меня есть право голоса.

— Конечно, есть, — вмешалась тетушка Мейбел. — Скажу тебе больше, только твой голос и имеет значение.

— Еще есть голос самой Дженны, — вздохнул он.

— Эта девочка не заметит свое счастье, даже если оно будет стоять от нее в двух шагах. И похоже, ты такой же.

— Ошибаетесь, тетушка Мейбел, я неплохо представляю себе, чего хочу, — грустно усмехнулся Стоктон.

— Тогда иди и добейся этого, а не стой тут, как щенок, у которого отобрали любимый мячик.

Если бы тетушка Дженны захотела сделать свой намек еще более прозрачным, ей пришлось бы повесить мигающую огоньками стрелку, указывающую на ее племянницу.

— Вы ужасная сводница, тетушка Мейбел, — рассмеялся Стоктон.

— Не такая уж ужасная, — вклинился Эрл. — Именно Мейбел намекнула мне на то, что я должен признаться в своих чувствах к Бетси, и посмотри, как хорошо все вышло.

— О, Эрл, — вздохнула Бетси. Она пыталась изобразить на своем лице раздражение, но было видно, что ей приятны его слова.

— Я слишком стара для того, чтобы моя племянница жила на другом конце света, — нахмурившись, продолжала тетушка Мейбел.

— Нью-Йорк находится не так уж далеко.

— Для меня он на другом конце вселенной, мальчик. И если ты не поумнеешь и позволишь Дженне уехать, то поймешь это на своей шкуре. — Она достала из сумки маленькую бархатную коробочку и отдала ее Стоктону. — Это обручальное кольцо моей бабушки. Когда-то Джо Пирсон надел его на палец матери Дженны, и Мери всегда мечтала, что, когда ее дочь будет готова выйти замуж, оно будет принадлежать ей. Все эти годы я ждала, когда Дженна встретит подходящего мужчину.

— Но, тетушка Мейбел…

— Возьми его, Стоктон. После того, как ты позволил Дженне переехать в Нью-Йорк, я была невероятно зла на тебя, но до сих пор считаю, что вы созданы друг для друга. И сейчас пришло время вам обоим понять это.

Стоктон поблагодарил ее и положил коробочку с кольцом в карман, решив, что вернет его ей завтра наедине. Но, глядя на Дженну, он вдруг поймал себя на мысли, что тетушка Мейбел, возможно, понимает их ситуацию лучше, чем он сам.

Дженна заметила, что тетушка Мейбел о чем-то разговаривала со Стоктоном и даже передала ему какой-то предмет, но у нее не было сил беспокоиться еще и об этом. Она знала о любви тетушки вмешиваться в ее личную жизнь и своднических наклонностях, но сейчас ее бедная голова была занята куда более важными проблемами.

Группа, которая должна была приехать еще полчаса назад, так и не появилась. Она снова и снова набирала номер телефона гитариста, который утром подтвердил свой приезд, но в ответ слышала лишь длинные гудки.

Ливия подошла к Дженне, радостно помахивая планом мероприятия.

— Все идеально!

— Вот только музыканты так и не появились. Где же они? Может быть, потерялись?

— Вряд ли, — усмехнулась Ливия. — Ривербенд не настолько большой город, чтобы в нем можно было заплутать. К тому же я только вчера подробно объяснила им, как лучше проехать.

— Спасибо тебе, — вздохнула Дженна, обнимая подругу. — Я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что ты согласилась приехать и помочь мне.

— Ты бы и сама прекрасно справилась, — улыбнулась Ливия. — Я оказала тебе скорее моральную, нежели физическую поддержку.

— Какой бы ни была твоя поддержка, в конце дня ты получишь чек. Надеюсь, что успех этой вечеринки прервет нашу череду неудач и мы сможем возродить наше агентство.

— Насчет Нью-Йорка… — замялась Ливия. — Я не смогу полететь вместе с тобой.

— Ты хочешь задержаться до завтра? Что ж, думаю, я еще успею поменять наши билеты.

— Я хочу задержаться здесь… навсегда, — заалев как маков цвет, призналась Ливия. — Эдвард сказал, что всегда хотел нанять организатора мероприятий для своего банкетного зала, и он предложил мне эту работу.

Дженна посмотрела на стоявшего неподалеку Эдварда Грехема, обеспокоенно наблюдавшего за их разговором. Когда Эдвард поймал взгляд Ливии, он подбадривающе улыбнулся ей, и она покраснела еще сильнее. Дженна невольно почувствовала укол зависти.

— Знаешь, мне кажется, у него был неделовой мотив, чтобы предложить тебе работу, — с улыбкой сказала она.

— А у меня был неделовой мотив принять его предложение, — рассмеялась Ливия, обнимая ее. — Прости, мне очень нравилось работать с тобой, но сейчас я хочу остаться здесь. За эту неделю Ривербенд покорил меня, не говоря уже о его жителях. — Она снова стрельнула голубыми глазами в сторону своего избранника.

— Я все понимаю, — кивнула Дженна.

— И я уверена, что ты прекрасно справишься без меня, когда вернешься домой. Твое агентство станет самым известным в Нью-Йорке.

Дом. Почему-то теперь это слово перестало соотноситься для нее с Нью-Йорком. Дженна сказал себе, что это только из-за того, что она слишком много времени провела в Ривербенде, и, как только она окажется в своей родной квартире в центре вечно спешащего мегаполиса, все будет в порядке… Но и это самовнушение не добавило ей уверенности.

Она оглядела банкетный зал, заполненный друзьями и родными Эунси, которые собрались вместе, чтобы поздравить ее. Понадобилось сто лет жизни, чтобы установить такие крепкие узы между всеми этими людьми. Эунси провела в Ривербенде всю свою жизнь. Она была квинтэссенцией того, какой люди представляют девушку из маленького городка, — здесь она родилась, выросла, вышла замуж и создала семью, участвовала во всех городских мероприятиях, занималась благотворительностью и здесь же встретила свою старость. Глядя, как она болтает с каждым гостем, Дженна представила, как разворачивается бесконечное полотно их общих воспоминаний, подогреваемое развешанными и расставленными повсюду фотографиями.

Часть Дженны хотела бы такой жизни для себя. Она вспомнила Тамми, отца Михаэля и других людей, работавших вместе ради общего блага и помощи нуждающимся, и поняла, что хочет быть одной из них. Может быть, это и есть ее предназначение? Может, она все это время искала себя не там?

Зазвонил телефон. Из трубки раздался извиняющийся голос гитариста, одной фразой воплотивший в реальность ее самый страшный кошмар.

Она опустила трубку, в которой все еще слышался мужской голос, и с ужасом уставилась на Ливию:

— Они не приедут.

Господи, нет, только не это. Она продолжает делать те же ошибки, которые разрушили ее нью-йоркский бизнес.