Стефан издал звук, который вполне можно было принять засмешок, если бы он не был таким печальным:

– Да. Ты не такая. Ты воительница. Ты… это ты.

Некоторое время Елена безмолвствовала. Видя боль на еголице, она с трудом, но все же сдерживала гнев.

– Ты был с ней очень близок?

– Да.

– А что случилось потом?

Последовала долгая пауза, такая долгая, что Елена дажеподумала, будто Стефан вообще не собирается отвечать. Наконец он промолвил:

– Она умерла.

Елена шумно выдохнула. Последний остаток ее гнева испарился.

– Должно быть, это ужасно больно, – негромко посочувствовалаона, думая о белом надгробии Гилбертов среди сорняков. – Извини.

Стефан промолчал. На лицо его снова словно упала тень.Взгляд юноши обратился внутрь, на что-то ужасное, разбивающее сердце, что могвидеть только он. Но в выражении его лица сквозило не просто горе. Сквозьплотные стены, сквозь все хрупкое самообладание Елена смогла разглядетьневыносимое познание вины и жуткое одиночество. Вид у Стефана был такойпотерянный и одержимый, что Елена, сама того не желая, пододвинулась к немуближе.

– Стефан, – прошептала она.

Казалось, он ее не услышал; казалось, он заново переживалкакое-то давнишнее несчастье.

Елена не смогла удержаться и положила ему руну на плечо:

– Поверь, Стефан, я знаю, как это может быть больно…

– Ты не можешь этого знать! – внезапно крикнул Стефан, и всяизящная оболочка его сдержанности вдруг взорвалась белой яростью.

Он опустил взгляд на руку Елены, словно не понимая, как онатам оказалась, и разгневанный тем, что девочка осмелилась прикоснуться к нему.Зеленые глаза юноши были темными, когда он стряхнул чужую ладонь со своегоплеча и поднял руку, чтобы помешать Елене снова до него дотронуться… но, взявруку Елены, Стефан уже не смог ее отпустить и только с изумлением наблюдал, каких пальцы переплетаются, словно навеки объединяя их. Наконец потрясенный взглядюноши перешел от сплетенных пальцев на лицо девочки.

– Елена, – прошептал Стефан.

Елена увидела его страдальческий взгляд и поняла, что онпросто не может больше с собой бороться. Оборона замка пала, стены, наконец,рухнули, и она ясно увидела, что лежит по ту сторону.

Стефан обреченно наклонил голову к ее губам.

* * *

– Погоди… остановись здесь, – велела Бонни.

– По-моему, я что-то увидела.

Потрепанный «форд» Мэтта притормозил, съезжая к обочинедороги, где густо росла ежевика. Впереди что-то мерцало, постепенно к нимприближаясь.

– Боже мой, – вымолвила Мередит.

– Это Викки Беннетт.

Девушка проковыляла на освещенное фарами место иостановилась, покачиваясь, пока Мэтт тормозил. Ее кудрявые светло-каштановыеволосы бы всклокочены, а взгляд казался остекленевшим. Лицо Викки было измазаногрязью. Из одежды на ней осталась лишь тонкая комбинация.

– Давайте посадим ее в машину, – сказал Мэтт.

Мередит уже открывала дверцу. Выскочив наружу, она подбежалак девочке, явно пребывавшей в состоянии шока.

– Викки, с тобой все хорошо? Что с тобой случилось?

Викки простонала, все еще глядя прямо перед собой. Затем онасловно вдруг увидела Мередит и крепко ухватилась за нее, впиваясь ногтями вкожу.

– Убирайтесь отсюда! – выдохнула Викки, и глаза ее переполнилисьотчаянным страданием.

Хриплый голос девочки звучал сдавленно, как будто у неечто-то было во рту.

– Убирайтесь отсюда оно надвигается.

– Что надвигается? Викки, где Елена?

– Убирайтесь немедленно…

Мередит внимательно посмотрела на дорогу, затем провеладрожащую девочку к машине.

– Мы заберем тебя отсюда, – спокойно сказала она, – но тыдолжна рассказать нам, что стряслось. Бонни, дай мне твою шаль. Она вся дрожит.

– С ней что-то такое сделали, – угрюмо заметил Мэтт. – Адрожит она от шока. Весь вопрос в том, где все остальные. Викки, Елена была свами?

Викки рыдала, закрыв лицо ладонями, пока Мередит закутывалаее в переливчатую розовую шаль Бонни.

– Нет… Дик, – невнятно произнесла девочка. Похоже, ей былобольно говорить. – Мы были в церкви… это было ужасно. Оно пришло… словнообволакивало. Темный туман. И глаза. Я видела глаза в темноте, они горели. Онименя жгли…

– Она в бреду, – предположила Бонни. – Или в истерике. Какхотите, называйте.

– Викки, пожалуйста, скажи нам только одно, – медленно ираздельно заговорил Мэтт. – Где Елена? Что с ней случилось?

– Не знаю, – Викки подняла заплаканное лицо к небу. – Мы сДиком… мы были одни. Мы были вместе… а потом оно вдруг оказалось вокруг нас. Яне могла убежать. Елена сказала, что гробница открылась. Может быть, оно вышлооттуда. Это было ужасно…

– Они были на кладбище, в разрушенной церкви, – верноистолковала Мередит. – И Елена была вместе с ними. А теперь… да вы только нанее посмотрите!

В тусклом свете салона все смогли различить глубокие свежиецарапины, бегущие по шее Викки к кружевному лифу ее комбинации.

– Похоже на отметины от когтей какого-то животного, –предположила Бонни. – Скажем, с кошки.

– Того старика под мостом явно не кошка обработала, –заметил Мэтт.

Лицо его оставалось бледным, а на щеках вздувались желваки.Мередит проследила за его пристальным взглядом в сторону дороги, а затемпокачала головой.

– Нет, Мэтт, сперва мы должны забрать ее. Должны, –подчеркнула она. – Послушай меня, я ведь о Елене не меньше твоего беспокоюсь.Но Викки нужен доктор, и нам необходимо вызвать полицию. Мы просто обязанывернуться.

Мэтт еще долгое время смотрел на дорогу, а затем решительновыдохнул. Захлопнув дверцу, с резким рывком включил первую передачу и развернулмашину.

Всю обратную дорогу в город Викки стонала и что-то бормоталапро глаза во тьме.

* * *

Елена почувствовала, как губы Стефана осторожно прикасаютсяк ее губам.