Спотсвуд поставил свою подпись под последней лежащей перед ним бумагой, отодвинул чернильницу и поспешил к Саймону, на ходу натягивая кафтан. Он дружески улыбнулся гостю, пожимая его руку:

— Рад вас видеть, дорогой друг! Как приятно, что обстоятельства позволили нам встретиться снова!

Саймон был вовсе не так рад и ответил довольно сухо:

— Приятно? Если бы я тогда не заехал к вам, из-за чего мне пришлось отплыть из Виргинии, то, может быть, не попал бы в дурацкую ситуацию, из которой лишь чудом спасся! Я бы не удивился, если бы оказалось, что вы сами все это подстроили!

Спотсвуд поцокал языком:

— А что, вот был бы неплохой розыгрыш! — Он указал Саймону на стул: — Садитесь, мой друг, нам предстоит многое обсудить.

Саймон колебался, однако он не мог отказать Спотсвуду после того приема, что оказали ему ночью в доме губернатора.

— Не думаю, чтобы нам было, о чем говорить, — произнес он мрачно, но все-таки сел.

Спотсвуд уселся напротив него.

— Это Божий знак, сэр, — произнес он торжественно, — и вы должны его принять, хотите или не хотите. Теперь вы просто обязаны предпринять необходимые шаги. Помните, в прошлый раз я предупреждал вас?

Саймон слишком устал, чтобы судить о том, есть ли в словах губернатора логика.

— Я полагаю, — сказал он, — это знак того, что мне необходимо как можно скорее возвращаться домой и больше никуда оттуда не отлучаться. И забыть весь этот кошмар как можно скорее.

— Полагаю, скорее наоборот. — Голос Спотсвуда звучал все так же торжественно. — Вы уже слишком вовлечены во все это, милый мой, чтобы теперь идти на попятную. В прошлый раз, когда я «пугал» нас пиратами, вы только посмеялись. И что же, кто оказался прав? Если бы не мои патрульные корабли в водах Северной Каролины, где бы вы сейчас были?

Саймон вежливо кивнул:

— Я искренне благодарен вам, сэр, что вы спасли меня. А теперь разрешите откланяться…

Губернатор улыбнулся Саймону, словно капризному ребенку:

— Мой друг, я понимаю ваши чувства. Не бойтесь, я никому не расскажу о том, что с вами произошло. Конечно, вам неприятно даже вспоминать об этом…

Спотсвуд, казалось, в глубине души испытывал даже некоторое злорадство по поводу того, что случилось с Саймоном, и тот еле сдержался, чтобы не ответить ему какой-нибудь колкостью. Впрочем, Спотсвуда тоже можно было понять — он, в общем-то, не обязан держать Саймона у себя лишь для того, чтобы его история не попала в газеты. Саймон понимал, что ведет себя довольно глупо, и, как ни трудно это было ему, после того что пришлось пережить за последние два дня, он все-таки постарался взять себя в руки. В конце концов, Спотсвуд прав: если бы не его патрули, Саймон, может быть, и до сих пор оставался пленником тощей похотливой ведьмы. А может, с ним случилось бы еще что-нибудь похуже.

Довольный тем, что ему удалось поставить Саймона на место, Спотсвуд развалился на стуле.

— Забавная вещь, — произнес он задумчиво, наклонив голову и прищурив глаза. — Я так давно мечтал об этой победе, по мне никогда не приходило в голову, что она окажется для меня такой двусмысленной.

— Двусмысленной? О чем вы, сэр? Вам удалось арестовать Сторм О’Малли, самого опасного пирата со времен Черной Бороды. Для всех законопослушных граждан вы — герой. Разве не этого вы хотели?

Спотсвуд посмотрел на гостя каким-то странным взглядом:

— Разумеется, я войду в историю как первый человек, повесивший женщину-пиратку. И, тем не менее, эта слава представляется мне несколько… сомнительной.

С тех пор как Саймон освободился, радость избавления была столь велика, что он почти и не вспоминал о Сторм, а если и вспоминал, то лишь с ненавистью, и совершенно не задумывался о том, какая судьба ее теперь ожидает. Он был даже рад, что она предстанет перед законом, и его совсем не волновало, что для нее это может означать лишь одно — смертную казнь.

— Вы собираетесь ее повесить? — осторожно спросил он. Ему снова вспомнилось, как он, беспомощный, лежал в ее каюте, слыша шум боя, выстрелы и чувствуя запах дыма. Тогда ему казалось, что смерть близка, и от этой мысли ему становилось все равно, что же будет со всем остальным миром. В конце концов, почему он должен жалеть какую-то злобную пиратку, да еще после того, что она с ним сделала?

Губернатор встал и подошел к окну.

— Я надеюсь, — произнес он, — вы не собираетесь сегодня никуда выходить из моего дома? Я бы вам этого не советовал.

Спотсвуд раскрыл шторы, и с улицы сразу стали слышны громкие крики.

Раздираемый любопытством, Саймон подошел ближе к окну.

Внизу собралась огромная толпа — мужчины и женщины, господа и слуги, купцы и отцы города. Увидев в окне фигуру губернатора, толпа стала кричать еще яростнее. И тут Саймон, к своему ужасу, понял, что толпа требует крови Сторм О’Малли и приветствует Спотсвуда как человека, который даст народу возможность посмотреть на это удовольствие.

Губернатор задернул шторы.

— У тюрьмы еще хуже, — тихо произнес он. — Там собралась еще большая толпа, и, похоже, они не собираются расходиться весь день и всю ночь. Они требуют, чтобы Сторм О’Малли была повешена не позднее завтрашнего утра. — Спотсвуд пожал плечами. — Вот в чем двусмысленность моего положения. После моей многолетней борьбы с пиратством я буду выглядеть дураком, если теперь отступлюсь. У знаменитой О’Малли невелик выбор — быть повешенной на законном основании или быть растерзанной на клочки разъяренной толпой. Да, невеселые настали времена, — вздохнул он, — если уж женщины докатились до такого!

Саймон отвернулся. На душе у него скребли кошки. Но с какой стати? Кто она такая? Злодейка, для которой нет ничего святого, без чести, без совести… Какого еще конца могла заслуживать эта женщина — если ее вообще можно назвать женщиной? Однако Саймону снова и снова вспоминался ее смех, ее острый и быстрый ум, детское любопытство и женская страстность… Нет, все-таки будет жаль, если девочка закончит свою жизнь в петле, и это страстное молодое тело будет болтаться на городской площади на потеху обывателям, а затем его расклюют вороны…

— Не думал, что до этого дойдет, — с трудом проговорил Саймон.

Губернатор удивленно посмотрел на него, затем как ни в чем не бывало произнес:

— Есть еще третей вариант. — Он помолчал. — Сторм О’Малли может нам пригодиться.

— Вот как? — удивился Саймон.

Вошли слуги, чтобы заменить начавшие оплывать свечи. Спотсвуд, выжидая, когда они уйдут, подошел к изящному ореховому буфету и налил два бокала бренди.

Нервы Саймона были напряжены до предела, словно гитарные струны, готовые в любой момент лопнуть.

Наконец дверь за слугами закрылась, и хозяин дома протянул Саймону бокал.

— Вы, я думаю, помните, — заговорил он, — что случилось, когда я попытался уличить Идена в его связях с пиратами? Я, кажется, рассказывал вам об этом в прошлый раз…