– Правда нравится? Неужели?

– Да, правда.

Минуту-другую они молча смотрели друг на друга. И оба чувствовали: это – перекресток.

И еще Мадди чувствовала, что ужасно устала – устала притворяться, устала никогда не говорить все, что думала. А теперь перед ней был выбор: позабавляться здесь, в Ривайвле, какое-то время – или стать самой собой.

Она тяжело вздохнула и решила быть самой собой.

– Я встретила Стива, когда нам было по пятнадцать. Но я была ужасно буйной и неуправляемой, а он – первым учеником в классе, капитаном молодежной футбольной команды. И все считали его хорошим парнем. – Мадди откинула со лба волосы и робко улыбнулась. – Короче говоря, он был прекрасной партией.

Рука Митча снова накрыла ее колено, и Мадди вдруг стало так хорошо, что она едва не застонала от удовольствия.

– Ты была буйной девчонкой?

Митч смотрел на нее так недоверчиво, что Мадди невольно рассмеялась.

– Да-да, ужасно буйной! Сестра Маргарет, директор нашей очень строгой католической школы для девочек, держала телефон моих родителей на кнопке быстрого набора. – Заговорщически понизив голос, Мадди добавила: – У меня даже были приводы в полицию.

– За что? – Митч ухмыльнулся.

– О, самые обычные вещи. Вандализм, воровство в магазине… и прочие безобидные выходки.

– Ну, Мадди Донован, ты настоящий сюрприз. – Митч хмыкнул и провел ладонью по ее бедру, затем вернулся на безопасную территорию колена. – Так что же с тобой потом случилось?

Мадди вмиг стала серьезной. Тяжело вздохнув, проговорила:

– Месяца через четыре после того, как мы со Стивом стали встречаться, я попала в ужасную автокатастрофу, а отец погиб. Я была в коме, а когда вышла, потребовалось шесть месяцев реабилитации.

– О боже… – пробормотал Митч. – О боже… – Если бы он знал, не стал бы об этом расспрашивать.

Да и Мадди не желала говорить об этом. Но ей очень хотелось, чтобы Митч понял, каким образом она едва не вышла замуж за человека, которого не любила так, как следовало бы.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Стив не отходил от меня. Помогал моей матери чем мог, когда она была вне себя от скорби. Заботился обо мне, потому что она не могла. Многие ли мальчишки-подростки способны на такое?

– Очень немногие.

– Вот именно. – Мадди тихо всхлипнула и утерла слезы, навернувшиеся на глаза. – Все твердили мне, что он святой, что он – само совершенство. – Она снова всхлипнула и прошептала: – А я все думала, как бы от него уйти. И в конце концов решилась сделать то, что сделала.

– Понимаю…

И, как ни странно, это одно-единственное слово, тихо сказанное Митчем, немного успокоило ее.

– Вот так я едва не вышла замуж, – подытожила Мадди.

Он легонько сжал ее ногу.

– Теперь уже жалеешь, что выпрыгнула в окно?

Она стиснула зубы и решила, что скажет правду – чего бы это ей ни стоило.

– Нет, не жалею. И знаешь, что самое ужасное?

– Что?

Немного помолчав, словно собираясь с духом, Мадди заявила:

– Мне никогда еще не было так легко, как сейчас! Впервые после гибели отца я почувствовала себя свободной. Понимаешь, о чем я?

Митч едва заметно кивнул.

– Да, понимаю.

– Не знаю почему, но мне здесь нравится, – продолжала Мадди. – Нравится с тобой. Наверное, потому… Потому что ты помогаешь мне вспомнить, какой я была когда-то.

– А какой ты была?

Она снова утерла слезы.

– Много лет прошлое казалось мне сном, но здесь, у тебя, я начинаю кое-что вспоминать. И мне очень не хватает той девочки…

– Чего же именно тебе не хватает? – спросил Митч, впиваясь в нее взглядом золотистых глаз.

– Точно не знаю. – Мадди снова помолчала. – Но мне кажется, я была словно дикарка. Была готова на любое пари. И никогда ничего не боялась.

– Может, именно поэтому ты здесь? Почему ты не готова вернуться домой?

Она моргнула. По щеке ее скатилась слезинка.

– Я не спешу возвращаться, потому что хочу приехать домой на своих условиях. То есть когда захочу, тогда и приеду.

– А потом? – Митч затаил дыхание в ожидании ответа.

Мадди пожала плечами.

– Пока не знаю. Соображу, когда придет время.

– Значит, будешь жить одним днем?

Она промолчала, и он добавил:

– Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ты мне помогаешь. Как и я тебе.

– Помогаю? Но как?..

– Я думал, что всем доволен, но сейчас понял, что жил словно во сне, и вот оказалось… Возможно, у нас с тобой много общего, верно? – сказав это, он вдруг улыбнулся, и Мадди почудилось, что ее сердце на мгновение остановилось.

– Я не знаю, но полагаю, время покажет, – ответила она уклончиво. – Может, мы и впрямь благотворно влияем друг на друга, но мне кажется… – Она заглянула ему в глаза и вдруг спросила: – Почему ты больше не адвокат?

– Потому что… – пробурчал Митч, давая понять, что не желает об этом говорить.

В спальне на несколько минут воцарилось молчание, после чего он вдруг проговорил:

– Я боюсь об этом рассказывать.

Мадди уставилась на него в изумлении. Неужели этот человек мог чего-то бояться?

– Боишься? – переспросила она. – Но чего?

Он тихо застонал.

– Мне нравится, как ты на меня смотришь, принцесса. И я не хочу, чтобы ты смотрела на меня иначе.

Но что же случилось три года назад? Что причинило ему столько страданий?

– Т-ты… не обязан говорить мне, – пробормотала Мадди, чувствуя, как колотится сердце.

Митч со вздохом кивнул.

– Да, не обязан. Но я хочу, чтобы ты узнала правду.

Может, лучше ничего не знать? Она сложила руки на коленях и тихо сказала:

– Это зависит только от тебя, Митч.

Глядя куда-то вдаль, он отчетливо проговорил:

– Меня обвинили в присвоении чужих денег.

– Т-тебя… ч-что? – пролепетала Мадди, широко раскрыв глаза.

– Меня обвинили в присвоении чужих денег, – повторил Митч с невозмутимым видом, и, криво усмехнувшись, добавил: – Наверное, это все же лучше, чем быть серийным убийцей.

– Такого быть не может! – воскликнула Мадди. – Ты не преступник! Иначе бы тебя…

– Верно, меня не осудили, – перебил Митч. – Дело против меня прекратили, и оно не дошло до суда.