потом писем, и мы о нем больше ничего не слышали, и о судьбе его не знали. Скоро в село пришли люди в шинелях. Один подошел ко мне и потянул за шиворот, он сказал: «Что, сучонок, твой отец у Гитлера служит?» Мне стало обидно, я укусил его за руку. Он ударил меня. Бабушка схватила меня и стала просить чужих людей не убивать меня, потому что я маленький и глупый. Люди в шинелях с автоматами ходили по дворам и крушили все, что попадалось им под руку. Потом нас всех погрузили в кузова грузовиков и повезли. Бабушка плакала; я помню, как она прощалась с домом. Я тоже прощался, хотя и не понимал, что же произошло. В поезде бабушка умерла. Она почти ничего не ела, все крохи отдавала нам. Мне было шесть лет, сестре пять, а Багаутдину три только. Я до сих пор не могу понять, как нам удалось выжить в том поезде и потом, когда всех нас высадили в голой снежной степи. То был Казахстан. Там мы прожили много лет. Тогда я поклялся себе, что всех девочек в нашем роду я стану называть, как бабушку. Первой я назвал сестру. У нее было другое имя, но я стал звать ее Маликой.

Время шло, пора было ехать.

«Слишком просто все теперь складывается, — размышлял Макогонов. — Мельник, Малика, Жевлади… А что если сгребсти всю эту шайку-лейку — не разбираться кто больше виноват, кто меньше — экскаватором, бульдозером заровнять».

— Спросишь ты, начальник, как стал вором я. Не скажу. Нету смысла говорить об этом. Подламывал я магазины, ларьки сельхозкоопа. Нашлись люди, что пристроили к профессии. Я тебя ведь не спрашиваю, как ты стал солдатом.

— Мое дело понятное. Я мечтал с детства. Меня дед-фронтовик воспитывал. Чего обо мне говорить? Кто к чему стремился, тот таким и стал.

— Не скажи, начальник. Я вором быть не хотел. И не просил, чтобы меня и всю мою семью, как скот гнали на убой. Про чеченцев говорят, что они кровь любят, — когда режут скотину, много ведь крови. Не правда это. Просто уметь нужно убивать. Так, чтобы быстро и незаметно для скотины. Нужно быстро, чтоб без мучений.

— А заешь, Ибрагим, что такое милосердие на войне? — спросил вдруг Макогонов.

— ?

— Как можно быстрее расправиться со своим врагом. Чтобы враг не мучался.

— Дурная логика. То скотина. А то люди.

— Зато жизненно.

— Жизненно что — убивать?

— Ты же тюкнул того ломиком?

— Он крыса.

— Вот и я крыс ловлю.

— Не станем спорить, начальник. Выпьем.

И они выпили.

То, что сообщил Ибрагим о своем племяннике по имени Жевлади, Макогонову было интересно. Он сильно не удивлялся услышанному, а лишь подтверждал свои догадки. «Жевлади этот, — думал Макогонов, — он или дурак, или сумасшедший. Второе вероятнее всего. Его можно взять хоть сегодня. Мельника же… Эх, Мельник. Дела похоже заворачиваются не по воле Жевлади и Мельника».

Когда уходили, Макогонов спросил:

— А что с твоим братом, погиб?

— Убили его в первую войну, в самые первые дни, когда штурм был Грозного. Вот такой парень, как ты, и убил. Из автомата в упор. А мог и не убивать. Мы безоружные были. Искали мы… Ладно, начальник, прошлое. Я тебе хочу важное сказать. Ты уходишь, а напоследок и говорят важное. Так вот: был сходняк. На том сходняке подняли большие деньги. Часть денег фуфло, фальшивые. Денег под «лимон» долларов. «Котлету» доставил ходок с той стороны. Кто, не знаю. Откуда, не знаю. Но знаю, что вперед его пущен был «терпила», и слив на этого «терпилу» ушел вашим. Когда «терпилу» возьмут, за бугром поднимется шум, типа, пропадают люди, которые возвращаются на родину. На сходняке был человек Шамиля. Они большое дело намечают. Какое — не знаю. Все, начальник, не обессудь. Прощай, адикъйоль, начальник.

Штейн обратную дорогу клевал носом. Тряхнуло. Он проснулся.

— Николаич, надо бы отомстить. Помнишь?

Хмур Макогонов. Так выглядит, что будто не пьян, а устал. Так, будто тяжелое легло ему на плечи и лежит. Так бы двинуть плечом — и в лобовую атаку. Нельзя, нельзя, нельзя. Нужно медленно. Думать нужно. Терпеливо выжидать: пить и не пьянеть, быть добрым и ненавидеть, убивать и не сомневаться. И чистить, чистить, чистить этот город от крыс…

— Отомстим. Хоп.

В комендатуре Макогонова ждал Штурман.

— Это тот самый Хамжед, — с ходу выложил Штурман.

— Не тот.

— Он колонулся.

Макогонов был серьезен как никогда.

— Он колонулся, потому что это его единственная легенда. Хамжед — терпила.

— Аргументируй.

Макогонов пересказал версию Ибрагима.

Штурман ухмыльнулся.

— Ты ему веришь?

— Не верю. Но отработать надо. Что рассказал Хамжед?

Штурман стал докладывать по порядку.

Хамжед по паспорту гражданин Турции. Приехал в Чечню к родственникам. Он проходил подготовку в лагерях турецких спецслужб, с ним работали также инструкторы из-за океана. Говорит, не было выбора: он воевал в первую войну, во вторую был связником Басаева. Турецкие спецслужбы сделали ему предложение, от которого не отказываются. Жена и семья его остаются как бы заложниками. Он и рад бы выйти из дела, но выход стоит в два раза дороже, чем вход. Его задача была приехать в Чечню и передать деньги человеку Доку Умарова. Деньги предоставил некий бизнесмен из Азербайджана. Человек известный. Имеет крупный бизнес, часть денег регулярно переводит боевикам. На его деньги готовят смертников и организуют теракты. Каждую среду Хамжеду нужно появляться в районе площади Трех Дураков. Там кафешка есть, шашлычница. Связник появится и условным сигналом даст знать. Условный сигнал — у машины спустит колесо, связник станет его перебортировать. Хамжед должен будет передать деньги связнику.

Что же дальше? А дальше, если верить Ибрагиму, можно предположить следующее.

После того как Хамжед передаст деньги, он уже будет никому не нужен. Лишний свидетель, да и только. Если от Хамжеда не будет вестей, то поднимется шумиха — беженцы возвращаются на родину, но их похищают российские спецслужбы! Одним ударом, как говорится, двух зайцев. Фальшивые доллары пойдут для организации теракта. Какого, пока неизвестно. Но на фальшивку поведутся разве что полные придурки. Значит, те придурки не из ближнего окружения — это последняя инстанция — исполнители. Их нужно отследить и вовремя нейтрализовать. «Лимон чистой зелени», по словам того же Ибрагима, уже у Басаева. Но Басаев деньги получает регулярно, значит, опасаться внезапной атаки с его стороны не следует. Басаев будет готовиться тщательно. «Теракт придурков» — маневр отвлекающий.

— Я понимаю, что нас отвлекают от главного, — сказал Макогонов. — Они хотят сделать большой бум. Думать надо.

И они стали думать.